России удалось подняться на 146 место по индексу восприятия коррупции, отмечается в докладе международной организации Transparency International. Объем коррупционного рынка в России достиг 300 миллиардов долларов в год, а государственная политика по противодействию коррупции представляется естественной угрозой чиновникам, полагают авторы документа. Еще одна проблема в том, что бизнес в России не считает коррупцию серьезной проблемой, рассказал в эфире РС экономист Андрей Яковлев.
Согласно ежегодному докладу Transparency International, распространенному во вторник в Москве, по "индексу восприятия коррупции" Россия поднялась со 147 строчки в прошлому году на 146-ю среди 180 стран мира. Хуже показатели по этому индексу у таких стран, как Зимбабве, Ангола, Венесуэла.
Эксперты международной антикоррупционной организации видят серьезное противоречие в индексе России: с одной стороны, за последний год неоднократно раздавались решительные заявления президента Медведева о том, что он рассматривает борьбу с коррупцией как одну из главнейших задач своего президентства, с другой - жители России наблюдают рост коррупционных проявлений, говорится в документе. Как считают в Transparency International, "в ситуации, когда коррупционный рынок в стране достигает 300 млрд. долларов в год, большинству бюрократии, которая эти миллиарды считает чуть ли не легитимным доходом, никакая государственная политика по противодействию коррупции, никакой общественный контроль не только не нужны, но и представляются естественной угрозой".
Подобные исследования в России проводятся с 1996 года. В опросе принимают участие эксперты и представители российского бизнеса. Как рассчитывается индекс восприятия коррупции и какая динамика коррупции отмечена в России, в интервью корреспонденту Радио Свобода рассказала генеральный директор Transparency International в России Елена Панфилова:
- Это одно из трех ежегодных исследований Transparency International, которое мы ведем с середины 90-х годов. Индекс восприятия коррупции оценивает то, как воспринимают уровень коррупции в самых разных странах мира эксперты и предприниматели. Индекс восприятия коррупции - это экспертная оценка того, как выглядит коррупция изнутри. В последние два года исследование охватывало 180 стран. Если говорить о России, то в прошлом году мы присвоили ей 2,1 балла. Россия занимает 147 место в нашем списке.
- Как рассчитывается индекс восприятия коррупции?
- Индекс построен по принципу опросов. Мы собираем данные из самых разных источников - это, например, журнал "Экономист", всевозможные крупные исследовательские организации, как Всемирный экономический форум, и многие другие. Исследования касаются таких проблем, как административные барьеры, доступ к государственным услугам, и непосредственно коррупции. Собирая эти данные вместе, мы выстраиваем некий интегральный индекс, который мы и называем "индексом восприятия коррупции". Десятку, как правило, получают страны, где все очень хорошо. Единичка - у стран, где все наоборот.
- По России вы проводите исследования с 1996 года. Как показатель коррупции менялся за это время?
- Своей самой низкой точки он достиг в 2000 году - тогда было ровно 2 балла. Потом он стал расти. В 2003-2004 году было 2,7-2,8 балла. Это самый высокий показатель за все годы. Практически все 90-е идекс держался в районе 2,5 баллов, потом в 2000-м упал. Тут есть объяснения. Ситуация с коррупцией в стране в конце 90-х, на рубеже веков, была достаточно сложная. Потом на волне ожиданий новых реформ, новых систем взаимоотношений бизнеса и власти наблюдалось довольно заметное улучшение показателей. Налицо, даже по сравнению с началом 2000-х, серьезное ухудшение ситуации именно с восприятием коррупции.
- Почему так произошло?
- Потому что ничего не делалось по противодействию коррупции в стране. Последние 8-9 лет были потрачены на обсуждение того, как плохо, что у нас есть коррупция, что с ней надо бороться. Но обсуждениями проблему не решишь. Это и отразилось на индексе. Эти данные подкрепляются и другими. У нас есть еще исследование, которое выходило летом, "Барометр коррупции" - в его рамках опрашиваются непосредственно граждане России о том, как часто они сталкиваются с проявлениями коррупции и какими именно. По этому исследованию тоже было заметно ухудшение по такому показателю, как частота столкновений граждан со случаями коррупции, - рассказала Елена Панфилова.
Директор Института анализа предприятий и рынков Высшей школы экономики Андрей Яковлев в интервью РС заметил, что в последнее время борьба с коррупцией стала одной из самых обсуждаемых тем. Однако представители российского бизнеса не называют коррупцию главной проблемой, препятствующей развитию экономики:
- По оценкам руководителей предприятий и на основе тех опросов, которые регулярно проводит Институт анализа предприятий и рынков Высшей школы экономики, в общем рейтинге проблем, с которыми сталкиваются предприятия, коррупция занимает, как правило, 7, 8, 9 место. Всего в перечне примерно 15-20 позиций. С чем связан этот парадокс, когда, с одной стороны, считается, что коррупция - это одна из главных проблем, а с другой стороны, она не так значима по оценкам собственно экономических агентов? На мой взгляд, эта проблема обусловлена тем, что коррупция стала достаточно привычным явлением. С ней многие смирились. Она стала своего рода частью повседневных издержек.
На самом деле, в тех формах, в которых коррупция существует, скорее всего, она неизбежна, если говорить о существующей в России модели организации экономики и общества. Если определять эту модель, то это государственный капитализм с достаточно сильной бюрократической машиной и фактически однопартийной политической системой. В этом аспекте мы, как мне представляется, достаточно четко движемся в сторону Китая. А в рамках подобной организации экономики и общества, при наличии большого бюрократического аппарата коррупция будет неизбежна. Вопрос в том, каковы ее масштабы - можно ли ее ограничить или она будет расползаться и дальше.
- Эксперты, как правило, полагают, что полностью справиться с коррупцией в России невозможно, но можно ее ограничить. Как это сделать?
- Разговоры о том, что мы будем вообще избавляться от коррупции и стремиться к демократическому идеалу Запада, к сожалению, не имеют отношения к реальности. Мы находимся в другой стране и в других условиях. Еще в 90-е годы в работах довольно известных американских экономистов Шляйфера и Вишны проводилось разграничение между децентрализованной и централизованной коррупцией. Децентрализованная коррупция возникает тогда, когда разные ведомства, государственные органы параллельно и одновременно за свои услуги начинают требовать от экономических агентов различные поборы и подношения, не координируя эту деятельность между собой. В итоге, если предприятию нужно получить согласование в нескольких инстанциях, в каждой инстанции нужно платить свою взятку, что приводит к многократному увеличению издержек предприятия.
Если же рассматривать модель централизованной коррупции, которая в понимании Шляйфера и Вишны существовала, например, в период Сухарто в Индонезии, а также в Советском Союзе, то на самом верхнем уровне существует некое лицо, принимающее решение, которое тоже может быть подвержено коррупции. Тем не менее, это лицо может контролировать процессы, происходящие внизу. И взятку нужно давать один раз в одном месте. Эта ситуация тоже не оптимальна. Она хуже, чем ситуация, когда коррупции нет, а есть демократический контроль, который позволяет убирать из политики и из государственной власти коррумпированных чиновников и политиков. Но эта ситуация, тем не менее, лучше, чем ситуация децентрализованной коррупции, которая ведет к хаосу и безумному нарастанию издержек. Это делает невозможным любую экономическую деятельность. В рамках централизованной коррупции одним из центральных моментов, которые позволяют регулировать процесс, является, с одной стороны, наличие информации в режиме мониторинга: кто, что и для чего делает. Второй момент - наличие репрессивных механизмов.
- Насколько эффективно такие механизмы работают в России?
- У нас наблюдается установка на то, чтобы, отталкиваясь от предположения о том, что внизу воруют все, то есть все чиновники - жулики и коррупционеры, поднимать уровень принятия решений все выше. Чтобы проводить некую централизацию принятия решений и одновременно вводить единые, максимально формализованные правила для всего и вся. Очень конкретный пример - ситуация с госзакупками, когда ради борьбы с коррупцией введен очень формализованный порядок принятия решений об осуществлении закупок. К чему это приводит? К тому, что на самом деле не учитывается неоднородность среды. Потому что предположение о том, что все воруют, неверно. Есть чиновники добросовестные, которые пытаются делать то, что они должны делать, а есть чиновники коррупционные. Есть и те, и другие.
Согласно ежегодному докладу Transparency International, распространенному во вторник в Москве, по "индексу восприятия коррупции" Россия поднялась со 147 строчки в прошлому году на 146-ю среди 180 стран мира. Хуже показатели по этому индексу у таких стран, как Зимбабве, Ангола, Венесуэла.
Эксперты международной антикоррупционной организации видят серьезное противоречие в индексе России: с одной стороны, за последний год неоднократно раздавались решительные заявления президента Медведева о том, что он рассматривает борьбу с коррупцией как одну из главнейших задач своего президентства, с другой - жители России наблюдают рост коррупционных проявлений, говорится в документе. Как считают в Transparency International, "в ситуации, когда коррупционный рынок в стране достигает 300 млрд. долларов в год, большинству бюрократии, которая эти миллиарды считает чуть ли не легитимным доходом, никакая государственная политика по противодействию коррупции, никакой общественный контроль не только не нужны, но и представляются естественной угрозой".
Подобные исследования в России проводятся с 1996 года. В опросе принимают участие эксперты и представители российского бизнеса. Как рассчитывается индекс восприятия коррупции и какая динамика коррупции отмечена в России, в интервью корреспонденту Радио Свобода рассказала генеральный директор Transparency International в России Елена Панфилова:
- Это одно из трех ежегодных исследований Transparency International, которое мы ведем с середины 90-х годов. Индекс восприятия коррупции оценивает то, как воспринимают уровень коррупции в самых разных странах мира эксперты и предприниматели. Индекс восприятия коррупции - это экспертная оценка того, как выглядит коррупция изнутри. В последние два года исследование охватывало 180 стран. Если говорить о России, то в прошлом году мы присвоили ей 2,1 балла. Россия занимает 147 место в нашем списке.
- Как рассчитывается индекс восприятия коррупции?
- Индекс построен по принципу опросов. Мы собираем данные из самых разных источников - это, например, журнал "Экономист", всевозможные крупные исследовательские организации, как Всемирный экономический форум, и многие другие. Исследования касаются таких проблем, как административные барьеры, доступ к государственным услугам, и непосредственно коррупции. Собирая эти данные вместе, мы выстраиваем некий интегральный индекс, который мы и называем "индексом восприятия коррупции". Десятку, как правило, получают страны, где все очень хорошо. Единичка - у стран, где все наоборот.
- По России вы проводите исследования с 1996 года. Как показатель коррупции менялся за это время?
- Своей самой низкой точки он достиг в 2000 году - тогда было ровно 2 балла. Потом он стал расти. В 2003-2004 году было 2,7-2,8 балла. Это самый высокий показатель за все годы. Практически все 90-е идекс держался в районе 2,5 баллов, потом в 2000-м упал. Тут есть объяснения. Ситуация с коррупцией в стране в конце 90-х, на рубеже веков, была достаточно сложная. Потом на волне ожиданий новых реформ, новых систем взаимоотношений бизнеса и власти наблюдалось довольно заметное улучшение показателей. Налицо, даже по сравнению с началом 2000-х, серьезное ухудшение ситуации именно с восприятием коррупции.
- Почему так произошло?
Последние 8-9 лет были потрачены на обсуждение того, как плохо, что у нас есть коррупция, что с ней надо бороться
- Потому что ничего не делалось по противодействию коррупции в стране. Последние 8-9 лет были потрачены на обсуждение того, как плохо, что у нас есть коррупция, что с ней надо бороться. Но обсуждениями проблему не решишь. Это и отразилось на индексе. Эти данные подкрепляются и другими. У нас есть еще исследование, которое выходило летом, "Барометр коррупции" - в его рамках опрашиваются непосредственно граждане России о том, как часто они сталкиваются с проявлениями коррупции и какими именно. По этому исследованию тоже было заметно ухудшение по такому показателю, как частота столкновений граждан со случаями коррупции, - рассказала Елена Панфилова.
Директор Института анализа предприятий и рынков Высшей школы экономики Андрей Яковлев в интервью РС заметил, что в последнее время борьба с коррупцией стала одной из самых обсуждаемых тем. Однако представители российского бизнеса не называют коррупцию главной проблемой, препятствующей развитию экономики:
- По оценкам руководителей предприятий и на основе тех опросов, которые регулярно проводит Институт анализа предприятий и рынков Высшей школы экономики, в общем рейтинге проблем, с которыми сталкиваются предприятия, коррупция занимает, как правило, 7, 8, 9 место. Всего в перечне примерно 15-20 позиций. С чем связан этот парадокс, когда, с одной стороны, считается, что коррупция - это одна из главных проблем, а с другой стороны, она не так значима по оценкам собственно экономических агентов? На мой взгляд, эта проблема обусловлена тем, что коррупция стала достаточно привычным явлением. С ней многие смирились. Она стала своего рода частью повседневных издержек.
На самом деле, в тех формах, в которых коррупция существует, скорее всего, она неизбежна, если говорить о существующей в России модели организации экономики и общества. Если определять эту модель, то это государственный капитализм с достаточно сильной бюрократической машиной и фактически однопартийной политической системой. В этом аспекте мы, как мне представляется, достаточно четко движемся в сторону Китая. А в рамках подобной организации экономики и общества, при наличии большого бюрократического аппарата коррупция будет неизбежна. Вопрос в том, каковы ее масштабы - можно ли ее ограничить или она будет расползаться и дальше.
- Эксперты, как правило, полагают, что полностью справиться с коррупцией в России невозможно, но можно ее ограничить. Как это сделать?
- Разговоры о том, что мы будем вообще избавляться от коррупции и стремиться к демократическому идеалу Запада, к сожалению, не имеют отношения к реальности. Мы находимся в другой стране и в других условиях. Еще в 90-е годы в работах довольно известных американских экономистов Шляйфера и Вишны проводилось разграничение между децентрализованной и централизованной коррупцией. Децентрализованная коррупция возникает тогда, когда разные ведомства, государственные органы параллельно и одновременно за свои услуги начинают требовать от экономических агентов различные поборы и подношения, не координируя эту деятельность между собой. В итоге, если предприятию нужно получить согласование в нескольких инстанциях, в каждой инстанции нужно платить свою взятку, что приводит к многократному увеличению издержек предприятия.
Если же рассматривать модель централизованной коррупции, которая в понимании Шляйфера и Вишны существовала, например, в период Сухарто в Индонезии, а также в Советском Союзе, то на самом верхнем уровне существует некое лицо, принимающее решение, которое тоже может быть подвержено коррупции. Тем не менее, это лицо может контролировать процессы, происходящие внизу. И взятку нужно давать один раз в одном месте. Эта ситуация тоже не оптимальна. Она хуже, чем ситуация, когда коррупции нет, а есть демократический контроль, который позволяет убирать из политики и из государственной власти коррумпированных чиновников и политиков. Но эта ситуация, тем не менее, лучше, чем ситуация децентрализованной коррупции, которая ведет к хаосу и безумному нарастанию издержек. Это делает невозможным любую экономическую деятельность. В рамках централизованной коррупции одним из центральных моментов, которые позволяют регулировать процесс, является, с одной стороны, наличие информации в режиме мониторинга: кто, что и для чего делает. Второй момент - наличие репрессивных механизмов.
- Насколько эффективно такие механизмы работают в России?
- У нас наблюдается установка на то, чтобы, отталкиваясь от предположения о том, что внизу воруют все, то есть все чиновники - жулики и коррупционеры, поднимать уровень принятия решений все выше. Чтобы проводить некую централизацию принятия решений и одновременно вводить единые, максимально формализованные правила для всего и вся. Очень конкретный пример - ситуация с госзакупками, когда ради борьбы с коррупцией введен очень формализованный порядок принятия решений об осуществлении закупок. К чему это приводит? К тому, что на самом деле не учитывается неоднородность среды. Потому что предположение о том, что все воруют, неверно. Есть чиновники добросовестные, которые пытаются делать то, что они должны делать, а есть чиновники коррупционные. Есть и те, и другие.
