Пандемия ВИЧ. Паспорта болельщиков. "Ингушское дело"

• Более 30 тысяч человек каждый год умирают от ВИЧ-инфекции в России. Контролировать эпидемию становится все сложнее.

• Болельщики против Fan-ID, полиция против болельщиков. За что задержали несколько сотен зрителей футбольного матча ЦСКА-"Зенит".

• Почему семерых лидеров протеста в Ингушетии обвиняют в создании экстремистского сообщества.

ПАНДЕМИЯ ВИЧ

Сегодня в мире активно обсуждают новый штамм коронавируса – омикрон, который впервые обнаружили у заболевшего в ЮАР. Слово "пандемия" теперь у многих прочно ассоциируется с COVID. Но уже десятки лет в мире не прекращается пандемия другого вируса африканского происхождения – вируса иммунодефицита человека. В России с ВИЧ живет по меньшей мере 1 миллион 100 тысяч человек (и это только зарегистрированные случаи).

Пандемия ВИЧ

В России заболеваемость ВИЧ-инфекцией в пересчете на 100 тысяч населения в 10 раз выше, чем во всех странах Европейского союза. Ежегодно, по словам руководителя Федерального научно-методического центра по профилактике и борьбе со СПИДом Вадима Покровского, от ВИЧ-инфекции в России умирает не менее 30 тысяч человек, слишком поздно обратившихся за лечением. Врачи сегодня довольно много знают о ВИЧ и о том, как нейтрализовать эту болезнь, но люди до сих пор склонны верить мифам о ВИЧ-инфекции и часто вовсе не знают о своем иммунном статусе.

^{Видеоверсия программы}

Вот что рассказал нам руководитель программ фонда "Шаги" Кирилл Барский.

Кирилл Барский: Все мифы как были, так и есть, и будут, к сожалению. Это связано не с какими-то реальными знаниями, а с незнанием и со страхами. У нас же непривычно говорить о сексе, о половых отношениях, соответственно, человеку стыдно рассказать о том, что у него случился какой-то незащищенный разовый контакт, например. Тут и начинаются всякие байки о том, что "сходил к стоматологу", "сходил на маникюр", – наносят на ВИЧ-инфекцию такую вуаль, которая формирует на мифы. Важно знать свой статус и знать, как себя защитить.

Благодаря тестированию многие обнаруживают у себя ВИЧ-инфекцию раньше, чем начнутся какие-то объективные проблемы, но это не сильно меняет ситуацию. Например, в прошлом году наблюдалось резкое снижение количества новых случаев. Заявляют, что тестирование в России растет, но фактическая выявляемость снижается, потому что наиболее уязвимые группы риска все-таки боятся лишний раз обратиться в любую государственную (и даже коммерческую) службу и сдать тест на ВИЧ.

Кирилл Барский

Мы каждый год проводим всероссийский опрос среди мужчин, практикующих секс с мужчинами (это большая группа риска для России), и выясняем, что от четверти до трети таких мужчин вообще не сдают тесты на ВИЧ. Значит, что-то идет не так. Тестируют в основном тех, кто поступает в больницы, в экстренные службы, приходит в поликлиники. Но это не те места скопления ВИЧ-инфекции, где действительно необходимо тестирование.

Марьяна Торочешникова: У нас на связи – врач-инфекционист университетской клиники по инфекционным болезням H-Clinic, кандидат медицинских наук Василий Шахгильдян.

Василий Иосифович, можно ли рассчитывать на то, что эпидемия ВИЧ в России вскоре пойдет на спад?

Василий Шахгильдян: Можно. И с 2018 года, благодаря достаточно выраженным усилиям со стороны федеральных органов и региональных Центров СПИДа, мы видели снижение количества новых случаев за год (например, в 2020 году, по сравнению с 2019-м – на 25%). Количество умерших пациентов за год тоже уменьшилось – на 4%. Это очень скромные результаты, но они есть. Возможно, снижение новых случаев было обусловлено снижением количества обследованных. Но я все-таки очень надеюсь, что благодаря увеличению количества привлекаемых людей, увеличению охвата антиретровирусной терапии, улучшению качества этой терапии положительная тенденция налицо.

Марьяна Торочешникова: А какие мифы о ВИЧ до сих пор крепко сидят в головах россиян?

Василий Шахгильдян: Прежде всего, стереотипный портрет человека, живущего с ВИЧ: это наркозависимый или человек соответствующего внешнего вида. Но сейчас портрет пациента совершенно иной. В России 66% людей, живущих с ВИЧ, являются социально активными, работают, имеют семьи. Одна из основных групп инфицированных ВИЧ – это мужчины 35-45 лет. Миф о том, что хорошо одетая молодая женщина или приятный, социально активный мужчина не могут быть заражены ВИЧ, совершенно не соответствует действительности.

Второй момент. У нас есть постыдные данные: ряд учреждений в Москве отказывает в медицинской помощи людям, живущим с ВИЧ, например, нуждающимся в офтальмологической операции. Это бесчеловечно и абсолютно безграмотно, ибо ВИЧ – это младенец по сравнению, например, с вирусом гепатита В. И если медицинское учреждение соблюдает все правила профилактики внутрибольничной передачи вируса гепатита В, этого с лихвой достаточно для профилактики ВИЧ. Кроме того, если человек получает антиретровирусную терапию и у него неопределяемая вирусная нагрузка, то есть РНК ВИЧ отсутствует в крови более трех месяцев, то он абсолютно безопасен в плане инфицирования других людей любым путем.

Марьяна Торочешникова: Но для этого человек должен не бояться проверить свой статус и обратиться за помощью к специалистам.

Василий Шахгильдян: Такой человек может обратиться в региональные Центры по профилактике и борьбе со СПИДом. Там работают адекватные люди, никто не выпучивает глаза. Мы смотрели анамнез людей, поступивших в московскую больницу с туберкулезом и впоследствии умерших: более 40% из них знали о том, что у них ВИЧ-инфекция больше 10 лет, и не обращались в Центры СПИДа. Это страшно, просто руки опускаются! Хотя чему удивляться? Взять ту же историю с вакцинацией против новой коронавирусной инфекции: что еще должны сказать медики, чтобы призвать людей вакцинироваться?!

Василий Шахгильдян

Ни в коем случае нельзя все сводить к бессознательности или безалаберности людей, хотя и такие случаи есть. Я сейчас наблюдаю молодую женщину, которая во время беременности принимала антиретровирусную терапию, потом прекращала, и так 10 лет, и в итоге она полностью ослепла, имея двух детей. Это просто катастрофа! Она не наркоманка, ведет абсолютно нормальную жизнь, очень хорошая семья, и тем не менее в Центр СПИДа она не обращалась. Ну, может быть, мы что-то не так говорим, возможно, должна быть иная информационная программа.

Очень важно максимально упростить наблюдение по ВИЧ-инфекции и предоставлять самую современную антиретровирусную терапию, чтобы люди не боялись начинать ее, с минимальными побочными эффектами, с максимальной эффективностью. Диспансер наблюдения больных с ВИЧ-инфекцией в Центрах СПИДа очень перегружен. Надо это упростить, привлекать больше пациентов, быстрее начинать терапию.

Если человек, живущий с ВИЧ, обследуется, наблюдается и получает терапию, то продолжительность его жизни сегодня больше, чем в общей популяции.

Марьяна Торочешникова: Потому что он постоянно проходит обследования и может вовремя поймать что-то другое.

БОЛЕЛЬЩИКИ И ПОЛИЦИЯ

В Москве 28 ноября полицейские одновременно задержали более 400 человек, и это не участники запрещенного властями митинга, а зрители футбольного матча. Большинство из них отпустили из полиции глубокой ночью. Ближе к концу встречи ЦСКА и "Зенита" фанаты зажгли файеры, а после финального свистка полицейские заблокировали целую трибуну, и зрителей несколько часов продержали на морозе без возможности выпить воды и отойти в туалет. Это событие совпало с рассмотрением в Госдуме законопроекта о введении на стадионах так называемых "паспортов болельщика" - Fan-ID, против которых активно выступают сами болельщики.

Болельщики против Fan-ID, полиция против болельщиков

В разных странах принято по-разному болеть за любимые команды, но с каждым годом чиновники все больше ограничивают арсенал фанатов, который можно проносить на стадионы. Например, в Германии файеры навсегда ушли в прошлое, их запрещают зажигать не только на стадионе, но и за его пределами.

Что нельзя болельщикам

"ИНГУШСКОЕ ДЕЛО"

На финишную прямую вышло судебное разбирательство по так называемому "ингушскому делу". Пожалуй, это самое масштабное политическое дело со времен "Болотного" в Москве. Сейчас речь идет о суде над семью лидерами протестов в Магасе. Два с половиной года назад власти решили изменить административную границу между Ингушетией и соседней Чечней, и тогда на улицы ингушской столицы вышли десятки тысяч недовольных этим решением жителей республики. Один из митингов в конце марта 2019 года закончился столкновениями с ОМОНом и Росгвардией. Теперь семерых участников протеста судят за создание экстремистского сообщества. Прокуратура запросила для них от семи с половиной до девяти лет колонии.

"Ингушское дело"

У нас на связи адвокат Каринна Москаленко, журналистка Дарья Корнилова и Олег Орлов, член совета Правозащитного центра "Мемориал" (организация объявлена иностранным агентом, правозащитники с этим не согласны).

Олег Орлов: Всего к уголовной ответственности по этому делу был привлечен 51 человек. Уже вынесено 38 обвинительных приговоров. Рядовых участников митинга 27 марта 2019 года, которых обвинили в участии в столкновениях с представителями Росгвардии, в течение длительного времени одного за другим осуждали по обвинению в применении насилия, в основном не опасного для жизни и здоровья представителей власти.

Олег Орлов

Сейчас идет суд над семью лидерами ингушского протеста. Это наиболее уважаемые люди в Ингушетии. Их обвиняют в том, что они якобы организовали насилие, опасное для жизни и здоровья представителей власти. А также они организовали экстремистское сообщество или участвовали в нем. Оно, как говорят, уже давно готовило какие-то преступления "экстремистской направленности". Адвокаты на протяжении всего процесса требовали привести примеры этих преступлений, но обвинение упорно не хочет говорить о конкретике, ограничиваясь исключительно общими словами.

Мы признали политзаключенными только семерых на основании досконального изучения материалов дела. Других молодых людей приговаривали к относительно небольшим срокам, и их адвокаты были не очень заинтересованы в признании их политзаключенными. Некоторые из них признавали, что они кидали камни в росгвардейцев, так как были вынуждены, защищали, в том числе, стариков, стоявших на площади. Не они начали это насилие, и применение насилия против них было совершенно не оправдано: это была абсолютно мирная акция. И когда на них (в момент молитвы, заметим) бросили светошумовую гранату, а затем – вооруженных дубинками, щитами и касками росгвардейцев, специально привезенных туда из других регионов России, они начали оказывать сопротивление этому незаконному насилию.

Я сам вошел в это дело в качестве защитника Зарифы Саутиевой. Это замечательная девушка, совершенно необоснованно обвиняемая в организации насилия. Ее "экстремизм" сводился к одному – она как блогер освещала мирные оппозиционные акции. Якобы она, ссылаясь на то, что она женщина, призывала джигитов на площади защитить ее, оказать сопротивление. Но это голословное утверждение, никаких доказательств нет. А когда молодые люди начали кидать стулья в росгвардейцев, она даже закричала: "Идиоты! Не кидайте стулья!", – то есть призвала к сдержанности.

Каринна Москаленко

Каринна Москаленко: Мы отмечаем грубейшие нарушения права на справедливое судебное разбирательство в ходе процесса. Судья посчитал необходимым рассматривать дело частично в закрытом процессе. То есть те свидетели и потерпевшие, которые скрывали свои лица, были очень хорошо защищены: всеми силами процессуального законодательства и особой заботой о них. Они не предстали перед судом и не давали свои показания лицом к лицу с защитой и с подсудимыми. Специально для них закрывалось судебное заседание. Всегда, когда судьи пытаются скрыть самые провальные моменты в обвинении, сочувствуют стороне обвинения или следуют определенным инструкциям, они стараются вывести все спорные и наиболее уязвимые для обвинения моменты из открытого судебного заседания.

Не были вызваны ключевые свидетели, не были нормально допрошены те люди, которые скрывали свои лица. Не был удовлетворен ряд важных ходатайств защиты. В конце судебного следствия мы вынуждены были заявить отвод судье: последней каплей стало то, что он огласил те показания, которые по закону вообще запрещено было оглашать. Но судья не дал себе отвод.

Марьяна Торочешникова: Дарья Корнилова – одна из тех немногих журналистов, кому удалось побывать на части слушаний по этому делу.

Дарья Корнилова: Процесс исторический, он имеет огромное значение для Ингушетии и для всей России. Это история, которая творится у нас на глазах.

У меня создалось впечатление, что люди в Ессентуках не в курсе, что у них происходит. Огромная вовлеченность есть в Ингушетии, на каждый процесс приезжают люди – родственники, поддерживают подсудимых, передают им теплые пожелания, дарят цветы. Невероятно огромная атмосфера поддержки, принятия, понимания того, что люди, которые сейчас сидят на скамье подсудимых, – это национальные герои, за которых болеет вся Ингушетия. И то, каким будет приговор, очень сильно скажется на отношениях этого региона и федерального центра.

Это политический процесс. Эти люди не должны были сидеть на скамье подсудимых. Но у людей все-таки есть надежда на то, что приговор будет или по отсиженному, или, может быть, какой-то штраф (хотя и понятно, что это было бы чудо). Прокуратура запросила совершенно дикие сроки – девять лет абсолютно невиновным людям, старейшинам, семь с половиной лет Зарифе Саутиевой.

Марьяна Торочешникова: Почему об этом деле не рассказывают федеральные каналы?

Дарья Корнилова

Дарья Корнилова: У нас очень большая страна, и Северный Кавказ – это как бы "не мы". Но это абсолютная неправда! То, что происходит на Северном Кавказе, потом приходит к нам, в нашу Московию, особое удельное княжество, где мы задаемся вопросом: есть ли жизнь за МКАДом? Да, за МКАДом есть жизнь. Там есть очень достойные люди, там происходят драмы. И вот этот ингушский процесс – это невероятная драма! Там и тема предательства, и тема взаимоотношений федерального центра и региона, метрополии и колонии. Федеральный центр как-то рудиментарно и неосознанно продолжает некие имперские традиции. Это порочная практика.

Об ингушском процессе должны говорить все, потому что судят абсолютно невиновных, достойных людей, и в их лице судят весь ингушский народ. А это народ очень монолитен в вопросах, которые касаются земли и чувства собственного достоинства.

Марьяна Торочешникова: Олег Петрович, что будет означать жесткий обвинительный приговор семерым лидерам протеста?

Олег Орлов: Это дело уникально: в нем нет ни одной фальсификации доказательств, но лишь потому, что там вообще нет доказательств. И обвинительный приговор будет означать, что с этого момента любая деятельность любой неправительственной организации, оппозиционной партии, любого СМИ и даже негосударственного коммерческого предприятия при желании может быть описана следствием, как некая криминальная подпольная деятельность по подготовке экстремистских преступлений.

Марьяна Торочешникова: Мне это очень напоминает дело ЮКОСа, когда обычную хозяйственную деятельность компании перевели на околокриминальный язык, и они все стали мошенниками. А теперь все будут становиться экстремистами.

Олег Орлов: Да, это напоминает и дело ЮКОСа, и дело Yves Rocher, когда тоже вполне легитимную коммерческую деятельность Навального и его брата описывали в криминальных терминах. Но в плане создания экстремистского сообщества такое, пожалуй, впервые.