"Уходить на пенсию не собираюсь". Марина Абрамович в Белграде

Марина Абрамович

Художница Марина Абрамович приехала в Белград с ретроспективной выставкой "Уборщик". Это первая выставка Абрамович на Балканах после того, как она покинула Югославию 44 года назад.

"Не страшно прыгнуть и взлетать. Вы можете прыгнуть с небоскреба, если хотите. Опасность в том, что вам придётся коснуться земли. 44 года назад, когда я покинула Югославию, я прыгнула. С тех пор я все время летаю. Сегодня я чувствую, что начинаю касаться земли", сказала Марина Абрамович перед открытием выставки "Уборщик" в Музее современного искусства в Белграде. Ее пресс-конференция началась в 6.23 утра, чтобы "разозлить журналистов и ввести всех в состояние перформанса". "С тех пор мои выставки обошли весь мир, но сюда меня не приглашали", говорит Абрамович. Выставка "Уборщик", для которой вся коллекция белградского Музея современного искусства временно убрана, будет продолжаться до 20 января. ​

Смотри также Арт-критик Ольга Кабанова – о "шаманстве" Марины Абрамович



Марина Абрамович родилась в Белграде в 1946 году и училась в Академии изобразительных искусств Белградского университета. На первом курсе магистратуры в Загребе Абрамович прекратила писать картины и перешла к концептуальному искусству – в 1971 году, на выставке "Дрангулариюм" в Студенческом культурном центре в Белграде, художница выставила арахисовую скорлупу ("Облако и его тень").

После ретроспективной выставки художнику остается только немедленно умереть


К живописи Абрамович больше не возвращалась. С тех пор художница резала себе пальцы ножами (Ритм 10, 1973), падала в обморок в горящей звезде (Ритм 5, 1974), ела лук и плакала (Лук, 1995), очистила тысячу говяжьих костей от мяса и крови под народные песни (Балканское барокко, 1997), лизала вулканическую лаву (Стромболи, 2002), рисовала пентаграмму на животе собственной кровью (Губы Томаса, 2005) и сидела долге часы, смотря в глаза Далай-Ламы, шамана (Ночной переход через море, 1982) и посетителей ее выставок (В присутствии художника, 2010).

Балканское барокко (1997)

"Я не хотела делать ретроспективу, это ужасно грустная вещь, – сказала Абрамович журналистам. – После ретроспективной выставки художнику остается только немедленно умереть. Это значит, что ты довёл свою работу до совершенства, и это способ попрощаться. Но я не собираюсь уходить на пенсию, бросать свою работу", – сказала она и добавила, что уборка – это метафора духовного и ментального очищения прошлого. "Художник создает много плохих работ, и это способ подвести итоги и показать лучшие".

Я будто десятилетиями была на автобусной остановке, на прогулке в парке


Абрамович покинула Югославию в 1976 году и переехала в Амстердам с немецким художником Улаем. Вдвоем они на Венецианской биеннале в 1976-м нагишом бегали навстречу друг другу, сталкиваясь ("Отношения в пространстве"). Через год в Болонье они сплели свои волосы и просидели 17 часов в галерее спиной друг к другу ("Отношения во времени"). На перформансе "Импондерабилия" (1977) обнаженные художники стали входом в музей, а зрителям пришлось протискиваться через тесный вход лицом к одному из них. В 1988 году Улай и Марина символически расстались на Великой Китайской стене в рамках перформанса "Любовники": в течение 90 дней художники шли друг другу навстречу, после чего объявили о завершении творческого союза, продолжавшегося 12 лет. Все эти перформансы, включая и знаменитый "В присутствии художника", на белградской выставке выполняет группа реперформеров.

Импондерабилия (1977)


"Я жила в промежутке – будто десятилетиями находилась на автобусной остановке, на прогулке в парке. Я забыла сербский язык и сейчас пытаюсь его вспомнить", – сказала художница и добавила, что ее единственным контактом с языком были песни, которые она поет, когда принимает душ: детская песенка "Желтый цветок" и сербская версия песни "Очи черные". "Я жила на Македонской улице, моя первая любовь жила в здании напротив нашего дома. Когда мне нужно было готовиться к школьным занятиям, я ходила на кладбище, потому что там было тихо. Кроме того, сербы еще приносят пищу, когда кто-то умирает, и я могла весь день никуда не ходить. Все это осталось здесь", – вспоминает Абрамович.

Ерко Денегри и горящая звезда

"Марина Абрамович покинула Югославию не потому, что к ней плохо относились, а из-за любви к Улаю", – считает историк искусства Ерко Денегри, автор первой статьи о художнице, исследователь ее творчества и друг. На открытии "Уборщика" Денегри рассказал Радио Свобода о феномене Абрамович.​

– Вы наблюдали за началом карьеры Абрамович. Сейчас ее искусство по-прежнему считают радикальным, но мир привык к ней. А в самом начале ее понимали?

И по сей день не удается убедить всех, что это такое же искусство, как живопись


В начале 70-х Марина принадлежала к группе молодых художников, которые работали на сцене Студенческого культурного центра в Белграде. Марина действовала в анклаве, к которому руководители культурных программ проявляли благосклонность. Однако и в этой среде то, чем она занималась, считалось неприемлемым. И по сей день не удается убедить всех, что это такое же искусство, как живопись. Сложность в том, что перформанс – недолговечная форма, и потребовалось много времени, чтобы он получил такую же легитимность, как музейный экспонат. То же касается рынка и музеев: перформерам приходилось бороться за свое место. Когда Марина появилась, ее понимал узкий профессиональный круг. Пренебрежительное отношение существовало тогда, существует и сейчас. Трудно убедить аудиторию, что перформанс – не просто событие ad hoc, а действительно вид искусства.

Освобождение тела (1975)

Первый прорыв произошел в конце шестидесятых годов. В Белград приезжала французская художница Джина Пейн, работу которой Марина Абрамович переосмыслила в цикле "Семь легких пьес". Джина Пейн ела сырой фарш, и ее тошнило. Величие художников проявляется не только когда они придумывают что-то новое, но и когда вносят свой вклад в работу предшественников. Мне кажется, аудитория сейчас уже привыкла к такому искусству. В итоге, когда эти работы представляет авторитетный музей, он дает новую легитимность художнику, особенно сегодня, в эпоху интернета.

На этой выставке у зрителей впервые есть возможность увидеть фотографии белградского перформанса "Ритм 5" (1974), когда Марина Абрамович лежала в горящей звезде. Фотографии долгие годы лежали в архиве Студенческого культурного центра в Белграде.

– Я был там и по сей день воспринимаю это событие двояко. С одной стороны, это было чрезвычайно эмоционально: она стригла волосы и ногти на ногах. На тот момент мы не обладали достаточными знаниями, чтобы понять, что означают эти действия. Прошло много лет, но я все еще не знаю, что об этом думать. Кто-то скажет, что, когда женщина подстригает волосы и ногти и бросает их в огонь, она убивает в себе материнство (в 2016 году Марину раскритиковали за интервью, в котором она рассказала, что у нее были три аборта, о которых она не сожалеет. – РС). Как обычному зрителю, мне трудно определить, сознательно ли Марина это сделала, но как исследователь я уверен, что это именно так. В ту пору у нас не было тех инструментов постижения, которые есть сейчас. Выступления Марины были захватывающими, но нам потребовалось время, чтобы понять все смыслы, которые она в них вкладывала. Присутствующие до сих пор спорят, кто вынес Марину из горящей звезды, когда она из-за испарений упала в обморок. Некоторые утверждают, что это был художник Дамиан, а некоторые, что это был Йозеф Бойс. Я могу подтвердить, что Бойс в этот вечер точно был во дворе здания Студенческого культурного центра. Мы с ним разговаривали перед началом перформанса.

Ритм 0 (1974)

– За год до этого именно Бойс способствовал тому, чтобы Марина Абрамович в первый раз выступила на международной сцене: по его приглашению она показала в Риме перформанс "Ритм 10".

Ее основная тема – разговор о боли, о страдании


– Для этого перформанса художница модифицировала русскую игру с 20 ножами, которые она втыкала между пальцами. Каждый раз, когда она резала палец, она брала другой нож, а тем временем шла аудиозапись. В итоге она повторяла все действия, следуя аудиозаписи, соединяя таким образом прошлое и будущее. Я считаю, что этот перформанс породил все остальные. Тут Марина впервые показала фундаментальный для нее подход: она принимает решение о действии, а затем создает определенные условия, в которых доводит действие до конца. Это основной ее психологический подход с целым набором физических нагрузок. Тут появилась и ее основная тема – разговор о боли, о страдании.

Балканский эротический эпос (2005)

В 1997 году, в разгар югославского конфликта, Марина Абрамович была выбрана представлять Сербию и Черногорию на Венецианской биеннале. Однако, после ссоры с черногорским министром культуры, она выступила в международном павильоне с работой "Балканское барокко" –​ в течение четырех дней чистила кости, символизирующие конфликт в родной стране, от крови и остатков мяса. На белградской выставке сейчас можно увидеть эти кости, почувствовать их запах.

– Хотя Марина была выбрана черногорским правительством, чтобы представлять страну на 47-й Венецианской биеннале, государственная комиссия в итоге передумала. Однако Джермано Челант, великий критик и главный куратор биеннале, пригласил Марину выступить в международном павильоне. Все эмоции, которые накопились в ней в связи с происходящим в Югославии в 90-е годы, превратились в эту работу – в зловоние и щелканье костей, которые Марина очищала от последних остатков плоти. Это монументальная работа, которую можно было сделать только в конкретный исторический момент. Я думаю, что важную роль сыграла гордость художницы, решившей доказать правительству, которое ее отвергло, какого представителя эта страна могла бы иметь. И возможно, работа была бы совершенно другой, если бы она не придумала "Балканское барокко" в таком настроении.​

– Некоторые из своих крупнейших перформансов Марина Абрамович создала вместе с Улаем...

Марина сейчас не настолько экстремальна, как в юности, но в душе осталась столь же требовательной


Когда Марине было 29, она переехала в Амстердам, чтобы жить с Улаем. Я записал с ними интервью, когда они собирались на прогулку по Великой Китайской стене. Улай сказал, что в их отношениях он всегда был "котиком", а Марина была той силой, которая двигала их вперед. Улай тоже великая фигура, несмотря на то что у него не было особой возможности продолжить карьеру после того, как они расстались на Великой Китайской стене. Незадолго до расставания с Улаем Марина обнаружила в дневнике своей матери страшные описания того, что происходило во время Второй мировой войны. Партизанские отряды сражались с немцами за каждую белградскую улицу. Мать Марины была медсестрой и ездила на машине скорой помощи: они собирали раненых за линией фронта и отвозили в больницы. Когда Марина поняла, какой подвиг совершила ее мать, она почувствовала, что обязана ей своей энергией. В это время она расходится с Улаем, и открытие характера ее матери проливает новый свет на ее отношения с людьми.

Улай и Марина Абрамович (1978)

В 2010 в Музее современного искусства в Нью-Йорке состоялась ретроспектива работ Марины Абрамович. В течение 512 часов перформанса "В присутствии художника" Абрамович сидела за столом. Зрители могли сесть напротив, посмотреть ей в глаза. Это один из самых известных ее перформансов, но в то же время один из наименее шокирующих – в нем нет крови, наготы, насилия.

Нашему узкому кругу сразу стало ясно, что судьба Марины сложится именно так


Люди ждали часами, чтобы увидеть Марину и сесть напротив нее. Длительный взгляд Марины – с кем-то около 10 минут, с кем-то в течение нескольких часов – потрясли людей, которым никогда никто не смотрел прямо в глаза с таким доверием. Я думаю, что это венец ее творчества в человеческом смысле. Марина сейчас не настолько экстремальна, как в юности, но в душе осталась столь же требовательной.

Считать рис (2015)

– Вы автор первой статьи о Марине Абрамович. Могли ли вы в начале 70-х вообразить, что ей суждена мировая слава?

Первые работы Марины были обещанием, что произойдет нечто большое. Это прозвучит невероятно, но нашему узкому кругу сразу стало ясно, что судьба Марины сложится именно так. Художники и критики, следившие за началом карьеры молодой художницы из Югославии, поняли сразу после "Ритма 10", что Марину ожидает такая участь. Расскажу один анекдот: когда Марина была совсем молодой, она спросила у одного известного белградского критика, является ли она достаточно красивой, чтобы стать великой художницей. Он сказал, что она не только красавица, но уже великая художница, которой в течение следующих сорока лет придется это доказать. Это итоговый баланс белградской выставки.