Архивный проект "Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад". Самое интересное и значительное из архива Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история. Еще живые надежды. Могла ли Россия пойти другим путем?

О сложностях и радостях усыновления детей из российских детских домов приемные родители Ким Альбрехт, Джо Ферда, Либи Зальбург, удочеренная девочка Майя, а также Морин Эванс - директор "Объединенного центра усыновления", Михаил Кисин - врач-психотерапевт, Барбара Холтан - сотрудница "Тресслеровского центра по детской адаптации", Анна Ашкенази - друг семьи, усыновившей ребенка, которого в детдоме мучили, Тина Зайлингер - детский психолог. Автор и ведущая Марина Ефимова. Эфир 3 сентября 1998.

Марина Ефимова: Сейчас, когда в России вошли в действие новые законы об усыновлении русских детей иностранцами – трехмесячный срок ожидания, решение дел в судах на уровне субъектов Федерации, и так далее, американцы подводят итоги первого пятилетия массового усыновления детей из России и стран бывшего Советского Союза. В 1992 году Россия легализовала усыновление русских детей иностранцами. В 1993 американцы усыновили и удочерили 746 русских детей. В 1994 году – полторы тысячи. В 1997 в США нашли свой дом 3800 детей из российских приютов. Когда еще только законопроект нынешнего закона прошел через Думу, в декабре 1994 года, представитель Коммунистической фракции Тамара Плетнева сказала в интервью.

Диктор: "Я недавно в Америке посетила семью, усыновившую полгода назад маленького русского мальчика. Я спросила по-русски, как его зовут, и он ответил мне по-английски. Я заплакала. Мы должны ужесточить контроль над вывозом детей за границу".

"Я спросила по-русски, как его зовут, и он ответил мне по-английски. Я заплакала. Мы должны ужесточить контроль над вывозом детей за границу"

Марина Ефимова: Из этого простодушного замечания видно, что Тамара Плетнева считала, что стать американцем - это такое несчастье для осиротевшего русского ребенка, что уж лучше ему оставаться в воронежском детском доме. Возможно, что большинство усыновленных детей и станет стопроцентными американцами, но пока эффект обратный. Тысячи маленьких сирот повернули к России внимание и интерес десятков тысяч взрослых американцев - приемных родителей и членов их семей. Ким Альбрехт - коренная американка из Милуоки - четыре года назад усыновила в Вятке годовалого Алексея и двухлетнюю Ирину.

Ким Альбрехт: Они так рады, когда узнают что-то новое! Сейчас мы всей семьей учим русский язык, а на днях наши дети поступили в класс русского народного танца. Организовал эту группу профессиональный танцор, тоже выходец из России. Но он уже здесь давно и у него много российских детишек, усыновленных американскими семьями. Все они любят русскую музыку. Это огромная радость – смотреть, как наши дети танцуют русские танцы.

Марина Ефимова: Такое же настроение господствует и в официальных кругах. Вот что сказала мне директор "Объединенного центра усыновления" Морин Эванс, когда я попросила ее прокомментировать введение в России закона о трехмесячном сроке ожидания, установленном для приемных родителей иностранцев.

Морин Эванс: Мы все тут считаем, что это совершенно правильная мера. Наша организация поддерживает идею, что любому осиротевшему ребенку лучше остаться в России, если там удастся найти для него дом и семью. Но если нет, я думаю, что усыновление американцами - далеко не худший вариант для ребенка. При том, что все официальные организации США и многие приемные родители считают, что ребенок должен знать, что он русский и что нужно поддерживать в нем интерес к русскому культурному наследию, я думаю, для каждой страны это чрезвычайно трудное решение - отдавать своих детей на воспитание в другую страну. Именно поэтому, когда такое решение принимается, мы относимся к нему с пониманием и уважением.

Марина Ефимова: Ежегодно американцы усыновляют примерно 120 тысяч детей. Около 14 тысяч – из-за границы. В прошлом году самой большой была группа из Российской Федерации, вторая по величине группа - из Китая. Мисс Эванс, что за люди усыновляют именно российских детей, и почему?

Морин Эванс: В основном это женатые пары, далеко не обязательно бездетные. Обычно это люди образованные, обеспеченные и, чаще всего, имеющие какое-то отношение к России. У одних предки были выходцами из России, другие изучали русский язык или русскую историю, некоторые вели бизнес в России. Довольно часто причиной является то, что белые американцы хотят усыновить белого ребенка, а в Америке для этого надо годами ждать очереди. Но вы не поверите, как много пар усыновляют детей просто из сострадания.

Марина Ефимова: Говорит нью-йоркский врач-психотерапевт Михаил Кисин.

Михаил Кисин: Мой опыт показывает, что это люди, которые имеют определенное мировоззрение, многие из них просто считают, что в мире столько страданий, через которые проходят дети и в России, и эти люди хотят что-то сделать, это часть их социальной миссии. Некоторые семьи, которые я консультирую, не ищут детей без проблем, они ищут детей, у которых действительно диагностированы какие-то проблемы.

Детский приемник-распределитель, Россия, середина 90-х

Марина Ефимова: У американцев есть замечательное выражение "put your money where your mouth is" – "подтверди свои убеждения делами" или буквально "подкрепи свои слова деньгами". Кстати, о деньгах. Сколько стоит семье усыновить ребенка из России?

Морин Эванс: От 9 до 18 тысяч долларов. В агентствах эти деньги идут на оплату труда социального работника, который занимается всеми документами и информацией, на оплату перевода документов и проверку их американским юристом, на все телефонные звонки, связанные с делом, иногда на поездки социальных работников в Россию. Плюс стоимость билетов и примерно неделя жизни в России. И в России это могут быть пожертвования в детские дома для тех детей, которые там остаются.

Марина Ефимова: Чтобы поконкретнее представить себе весь процесс усыновления я поговорила с американским инженером Джо Ферда, который в апреле привез из России двухлетнего мальчика. Мистер Ферда, сколько времени занял весь процесс?

Джо Ферда: Мы начали искать ребенка для усыновления в октябре 1996 года. Сначала проверяли нас - нет ли у нас скрытых пороков, не было ли в нашей жизни случаев, когда мы обижали детей, проверяло даже ФБР - законопослушные ли мы граждане, брали отпечатки пальцев, и так далее. Три месяца ушло на то, чтобы убедиться, что мы в порядке. Сначала мы подавали документы на усыновление ребенка из Румынии. Но тут вдруг пришли фотографии Дениэла и мы решили ехать в Россию. Его настоящее имя - Даниил, и мы изменили только одну букву, потому что мальчик явно показал нам, что он хочет, чтобы его называли русским, привычным именем, хотя я не могу его правильно произнести - Данила.

Марина Ефимова: Были у вас какие-то неожиданные препятствия в России?

Джо Ферда: Да, сюрпризы были. Например, в Москве нас встретили люди, почти не говорившие по-английски, а мы с женой не говорим по-русски. Но они были приветливы, проводили нас в пустую квартиру, показали, что в холодильнике полно еды, предупредили, чтобы мы никому не открывали дверь и объяснили, что придут завтра в три часа. Эта первая ночь была нервной. А вдруг они не появятся? А вдруг все сорвется? На следующий день все было в порядке и мы прилетели в Волгоград, где нас снова встретили и снова приняли на квартире. Детский дом был не в самом Волгограде, мы ездили туда каждый день и по часу проводили с Дэниелом. Но оформление бумаг заняло больше времени, чем мы рассчитывали, и хотя я заранее оплатил все, что полагалось, люди в Волгограде сказали мне, что нужна еще тысяча долларов, якобы, для того, чтобы давать взятки. Я дал им тысячу. Опытные люди в Америке предупредили меня, что возможны дополнительные траты. Да бог с ней, с тысячей. Оно того стоило.

"...и хотя я заранее оплатил все, что полагалось, люди в Волгограде сказали мне, что нужна еще тысяча долларов, якобы, для того, чтобы давать взятки"

Марина Ефимова: Мистер Ферда, как мальчик пережил весь переезд? Ведь ему было два с половиной года. Он, наверное уже говорил?

Джо Ферда: Как раз он почти не говорил. Нас предупредили, что он не то что недоразвитый, но с немножко замедленным развитием. Кроме того, он почти не улыбался. Это видно по первым фотографиям. А теперь он на всех фотографиях улыбается.

Марина Ефимова: А сейчас он разговаривает?

Джо Ферда: О! Теперь его не остановить! Он все время болтает. Я думаю, что он не говорил просто потому, что там ему особенно не с кем было говорить, некому там было об этом заботиться.

Марина Ефимова: Как его настроение вообще?

Джо Ферда: Он выглядит счастливым ребенком, носится по саду, а когда я возвращаюсь с работы, бросается мне на шею с криком: "Папа!"

Марина Ефимова: Мистер Ферда, что я могу вам сказать? Спасибо, что вы взяли русского ребенка и сделали его счастливым!

Джо Ферда: Это я должен благодарить русских людей за то, что они мне его отдали.

Марина Ефимова: В июне этого года в газете "Нью-Йорк Таймс" появилась обзорная статья "Неудачи с усыновлением детей из-за границы", где, в основном, разбирались случаи детей из России и Румынии. О том, почему приемные родители потерпели неудачу, говорит сотрудница очень известного и давно существующего "Тресслеровского центра по детской адаптации" Барбара Холтан.

Барбара Холтан: Я думаю, что американские агентства поначалу плохо подготавливали американские семьи к тому, через что приходится проходить людям, которые берут ребенка, выросшего в российском детском доме. Сейчас они уже наладили инструктаж и тренинг, и вообще всякого рода подготовку родителей. Понимаете, русские дети очень привлекательны - они живые, обаятельные, светловолосые. И американцы думают, что вот они привезут их домой, накупят игрушек, оденут с картинки и дети будут счастливы. Ничего подобного не происходит.

Марина Ефимова: Самый тяжелый из известных случаев - случай Керен и Ричарда Торнов. В мае 1997 года они вывезли из России сразу двух детей, девочек четырех и пяти лет. В Аризоне их уже ждал дорогой дом, бассейн и восхитительно обставленная спальня с двумя кроватками, заваленными игрушками. Их историю в целой серии статей описала корреспондент "Нью-Йорк Таймс" Кэтрин Сили.

Диктор: "Торны были люди рациональные и уверенные в себе. Во-первых, они решили взять детей постарше, чтобы не возиться с пеленками. Во-вторых, увидев, что люди, усыновившие в России одного ребенка, через несколько лет возвращаются за вторым, они из соображения экономии денег и времени решили взять сразу двоих. Они легко представляли себе двух маленьких разодетых девочек, дружно играющих в нарядной спальне. Первым знаком неблагополучия была ночь в Москве, когда одна из девочек, прежде чем уснуть, долго била по голове ботинком подаренную ей куклу. Другая уже в аэропорту начала толкаться и демонстративно наступать на ноги пассажирам. Десять часов в самолете были для неподготовленных Торнов сущим адом. Одна девочка непрерывно дергала миссис Торн за волосы, другая почти непрерывно истошно кричала. Все кончилось тем, что потерявшие голову приемные родители отшлепали девочек и возмущенные пассажиры по приезде в Нью-Йорк сдали Торнов в полицию. Результат всем известен – Торны были арестованы и судимы, а девочки больше года кочевали по временным приемным семьям. Сейчас, после прохождения супругами Торн специальных курсов и сеансов психотерапии, суд в Аризоне разрешил им забрать девочек домой, где они будут находиться под постоянным наблюдением штатного социального работника. Случай Торнов сыграл особую роль в процессе усыновления детей из России и стран Восточной Европы. Во время споров вокруг этой драмы стали всплывать на поверхность и, наконец, открыто обсуждаться тяжелые случаи усыновления детей озлобленных, психически больных, морально и физически искалеченных, неуправляемых.

Марина Ефимова: Вот что рассказала эмигрантка Анна Ашкенази, которой однажды позвонила за советом американка, приемная мать русского мальчика.

Анна Ашкенази: Такая еврейская семья, у них девочка лет десяти и был старший сын лет двенадцати, который умер от какой-то болезни. И вот они усыновили этого мальчика из России. Ему было лет шесть. Он не был тихим и забитым, он был очень обозленный мальчик и это все время проявлялось - он кидался, бросался. И они увидели у него на спине, в районе лопаток, ожоги красные, но уже почти зажившие. Они повели его к врачу, и врач понял, что это ожоги от сигарет.

"И они увидели у него на спине, в районе лопаток, ожоги красные, но уже почти зажившие. Они повели его к врачу, и врач понял, что это ожоги от сигарет"

Марина Ефимова: В последние несколько лет в Америке даже возродилась забытая было отрасль детской психиатрии - изучение так называемого постдетдомовского синдрома. С относительно здоровыми детьми психологи и психиатры разработали два вида терапии. Рассказывает детский психолог Тина Зайлингер.

Тина Зайлингер: Так называемая "Обнимательная терапия". Это значит, что приемного ребенка нужно почаще обнимать. Правда, поначалу ребенок почти наверняка будет этому сопротивляться. Тогда нужно действовать осторожно, пробовать и отступать. Рано или поздно это сработает. Ни в коем случае не надо на него давить. Есть еще и другой вид помощи, очень эффективный, хотя выглядит глупым. Этот способ называется "Пятиминутная терапия". Каждый день вы должны пять минут посидеть с ребенком. Не побыть в машине, не поговорить на ходу, но именно подсесть к нему и сказать: "Я просто так. Захотелось с тобой поговорить". Причем, говорить нужно о том, о чем ребенок сам любит говорить.

Марина Ефимова: Что же происходит, если приемные родители все же не могут справиться с детьми и обращаются в одну из таких организаций, как "Tressler Lutheran Service" с просьбой найти для них других родителей. За последние четыре года в "Tressler" с такой просьбой обратилось пятьдесят семей. Мисс Холтан, что вы делали в таких случаях?

Барбара Холтан: Мы начали обзванивать людей, которые готовы были взять на себя бремя воспитания психически нездоровых, морально покалеченных детей. Но мы их не обманывали, они знали, на что идут. Например, я говорила: этот ребенок прожил три года в приюте, его никто не любил, с ним даже мало кто разговаривал, он никому не доверяет и он зол на весь мир. Вот кого вы получите. Когда люди знают, на что они идут, они часто совершают просто чудеса. Так что несколько детей прекрасно прижились в новых семьях. Даже самые трудные дети преображаются, если почувствуют себя в безопасности и поверят, наконец, что их взяли всерьез и надолго.

Марина Ефимова: А что если приемную семью так и не удастся найти?

Барбара Холтан: Это печальные случаи, потому что тогда дети попадают в систему так называемых "Foster Care", то есть они кочуют из дома в дом, от одного бэби-ситтера к другому. Детям там не то что плохо, но это довольно безнадежная ситуация – у них нет родителей, нет дома. Никакому ребенку такого не пожелаю.

Марина Ефимова: Барбара, вы хотите что-нибудь сказать русским слушателям?

Барбара Холтан: Я в июне была в Румынии, ездила по детским домам. Эта система калечит детей. Везде, в любой стране, система детских домов, в принципе, калечит ребенка. Поэтому если в России могли бы организовать усыновление сирот русскими семьями, это решило бы многие проблемы.

Марина Ефимова: А пока эти проблемы не решены, русским детям остается надеяться на доброту чужеземцев. Репортаж из одной такой "чужеземной" семьи ведет Рая Вайль.

Рая Вайль: Либи Зальбург пригласила меня к себе домой в субботу утром. Живет она в одном из приятнейших районов Манхэттена - на углу 73-й улицы и Риверсайд-драйв. Здесь у Либи трехкомнатная квартира с огромной зеленой террасой. Для начала я попросила хозяйку рассказать немного о себе.

Либи Зальбург: Я – адвокат, занимаюсь иммиграционными делами, помогаю людям въехать в Америку. Вот такое совпадение. Не замужем. Родилась в Нью-Йорке, из эмигрантской семьи. Родители родом из Литвы, так что я, так сказать, в первом поколении американка. Вот, пожалуй, и все.

Рая Вайль: Пока мы беседовали, Майя, так зовут Либину дочку, смотрела по телевизору мультики. Ей четыре с половиной года. Хорошенькая, как с картинки - светлые длинные волосы, голубые глаза, ангельская улыбка. Первым делом она сообщила мне, что вечером идет на день рождения, а сейчас – в бассейн купаться. Либи на вид не больше 30 лет. Как вы решились на такой шаг? Почему взяли именно девочку? Почему именно из России?

Детский дом, 1997

Либи Зальбург: Я безусловно хотела быть мамой, не дожидаясь замужества. А то, что я взяла ребенка именно из России, это естественно – где-то там поблизости жили мои предки, эта страна, эти люди мне ближе. И еще я точно знала, что хочу обязательно девочку, я их лучше знаю, я сама девочка. В Россию я поехала с женой моего брата. Случай мой был не совсем обычный и тут. Ведь я наперед не видела ни фотографий, ни видео с Майей. Все, что мы знали, так это то, что нас ждет девочка и что ей нет еще и года. Сколько именно - два месяца или десять, мне не сообщили. Поэтому я везла с собой детскую одежду разных размеров, от совсем крошечных до больших, так, чтобы на все случаи была. Майя родилась в Кирове, и в июле, в разгар жары, мы туда приехали. И вот медсестра ее вынесла – малюсенькое, просто крошечное создание. Я посмотрела - самый очаровательный ребенок, которого я в своей жизни видела. Без волос, огромные голубые глаза… Я сразу ее полюбила, ее просто невозможно было не полюбить. А теперь она у меня совсем большая (Либи посадила девочку на колени) - и красавица, и умница! О лучшем ребенке я и мечтать не могла.

"Все, что мы знали, это то, что нас ждет девочка и что ей нет еще и года. Сколько именно - два месяца или десять, мне не сообщили. Поэтому я везла с собой детскую одежду разных размеров, от совсем крошечных до больших, так, чтобы на все случаи была"

Рая Вайль: Знает ли девочка, откуда она родом?

Либи Зальбург: Кое-что. Она знает, что была в животе другой леди, что ее совсем маленькой привезли из России. Когда она станет постарше, мы обязательно повезем ее в Киров, на ее родину. А пока моя племянница, которая хорошо знает русский, старается учить ее языку. У нас много книжек о России, это часть ее культуры, она должна знать свои корни.

Рая Вайль: Майя, кем ты хочешь быть, когда вырастешь?

Майя: Я буду почтальоном.

Рая Вайль: А что ты больше всего любишь делать?

Майя: Плавать. И еще петь.

Рая Вайль: За все эти годы был хоть один момент, Либи, когда вы подумали: боже, что я наделала?!

Либи Зальбург: Был. В поезде, когда мы из Кирова в Москву ехали. Ночь, все в купе спят, и вот я сижу с маленьким ребенком на руках. И вдруг меня охватила паника: Господи, что теперь будет? Как я справлюсь с ней? Это был самый настоящий нервный припадок, я даже задыхаться начала. Потом все прошло, я успокоилась, и с тех пор ни разу ничего подобного не случалось. Сейчас я могу сказать, что Майя - это лучшее, что со мной в жизни случилось. Я счастлива, что удочерила ее.

Марина Ефимова: "Я уверена, что в борьбе за обиженных судьбой детей, - пишет в своей статье о приемышах журналистка Маргарет Талботт, - победит не психотерапия и не теории докторов Болби или Ринекота, а неназванная словами и неопределимая научными терминами ежедневная рутина отношений между детьми и родителями".

Семилетний Николас, в другой жизни – Коля, играет с соседскими мальчиками в хоккей, но забегает на минуту в кухню, где я беседую с его приемной матерью Линдой Крампикер, и рассказывает ей в возбуждении, что нашел в саду забытое пасхальное яичко. Линда восклицает: "Не может быть!", и вливает ему в рот, придержав за полу, ложку витаминного сиропа. Вот и все. Трудно поверить, но похоже, что мириады именно таких пустяшных материнских слов и забот и делают нас полноценными людьми.