Анна Качкаева: Сегодня мы будем обсуждать не самые радостные картинки на телевидении. Катастрофа в телеэфире: как трагедия в Японии и война в Ливии освещаются российскими телеканалами.
Со мной в студии мои гости и коллеги - Арина Бородина, газета «КоммерсантЪ», и Александр Мельман, «Московский комсомолец».
И первые сообщения сегодняшнего утра. Я посмотрела несколько каналов и российских, и западных – «Би-Би-Си», CNN, англоязычный «Russia Today», «EuroNews», «Россию 24» и «Новости» на традиционных каналах. И у меня ощущение аккуратной растерянности. Потому что в деталях отличается то, что мы слышим и видим на англоязычных, европейских и российских каналах, но, в общем и целом, подход такой: маркируются события внизу словами «ливийский конфликт» - это на «Би-Би-Си», «Ливия, авианалет» - это «Россия», на «Russia Today» - «цель – Ливия». Даже нигде нет слова «война» или чего-нибудь более жесткого. На «России 24» утренние сообщения приблизительно звучали так: войска международной коалиции нанесли удары, один из штабов Каддафи разбомбили, официальные СМИ Ливии сообщают, что удары нанесены по гражданским объектам, погибли 60 человек. Лига арабских государств против силы, и Россия тоже против чрезмерного применения силы. Это заявления дипломатические. «EuroNews»: международная коалиция нанесла удар, представители ливийского руководства вывезли западных журналистов организованно к месту удара. Съемки строго контролировались. Проверить, были ли очевидцы реальными и почему над местом удара нет ни дыма, ни огня, было невозможно. Этот же кусочек появился приблизительно через час и в российских «Новостях». А дальше очень похоже: беспокойство по поводу гибели гражданских, везде показывают демонстрации протеста. Может быть, лишь с одной деталью: в России настойчиво подчеркивают количество погибших людей, а на западных каналах не очень эту цифру пока педалируют. Вот, собственно, и все.
Какое у вас сложилось впечатление от того, как эта война или подготовка предотвращения войны освещалась?
Арина Бородина: Я не смотрела западные каналы совсем – не было возможности. У меня «EuroNews» всегда работает. Вчера я смотрела итоговые программы и сегодня утром смотрела фоном федеральные телеканалы российские – «Первый», «Россия» и НТВ. И у меня ощущение похоже: нет однозначной реакции. И как обычно наши каналы реагируют – либо черное, либо белое. Вчера итоговые программы, а я говорю о «Воскресном времени», и «Вестях недели», я пыталась понять, какую же мы все-таки возьмем интонацию в этой истории. Конечно, она видна, и я думаю, она отличается наверняка от западных компаний. Причем в «Вестях недели», естественно, эта тема была сквозная, как-то пытались быть более сбалансированными. Хотя Евгений Ревенко прочитал заявление российского МИДа, в котором определенно говорилось, что Россия не очень, мягко говоря, одобряет удары по мирному населению, но в самом сюжете отчетливости не чувствовалось. А «Первый» канал в «Воскресном времени» абсолютно определенно бабахнул, я бы сказала, по операции в Ливии, сделал отсыл к операции в Югославии о том, как замалчивались жертвы среди мирного населения, как укатывали бомбежками мирное население в Югославии американцы. И конечно, всячески оттаптывались на Саркози о том, что сын Каддафи финансировал предвыборную кампанию, и видимо, это является целью Франции. Я даже не говорю сейчас о том, где правда, где ложь, я говорю о том, как это выглядело и какие были акценты. И в последние дни, не очень следя за потоком именно телевизионных новостей, посмотрев итоговую программу, мне стало определенно ясно.
В субботу я посмотрела Сергея Брилева, который всегда в международных вопросах более активен, более сведущ, ну, в силу образования, в силу интереса, в силу работы в Англии. Тоже он старался балансировать, но все равно срывались какие-то акценты о том, что говорили одно, а сделали другое, как нехорошо, и опять Саркози на орехи досталось.
Анна Качкаева: Кстати, только Брилев (был специальный выпуск) обозначил, что что-то произошло с российским послом.
Арина Бородина: Это я как раз оценила, что Сергей максимально внес в эту фразу долю хотя бы игры, иронии. Стерильность все равно интонации в телевизоре, поэтому очень тяжело воспринимаются все сюжеты. Я заметила сегодня утром, проглядев рейтинги, специальный выпуск у Сергея Брилева, который был в 23 с чем-то, 10-минутный выпуск, он имел очень высокую долю аудитории в Москве – более 20%, и это было больше, чем у предшествующей мелодрамы. То ли это была реакция на слова «специальный выпуск», то ли действительно люди интересующиеся, а в Москве традиционно более активные, политизированные зрители, они смотрели этот выпуск. И я поняла, что людей все-таки эта тема интересовала. Но у меня общее впечатление все равно очень вязкое и пока балансирующее. Ждут все-таки какой-то ярой отмашки.
И я для себя сформулировала: на «Первом» канале более позиция, мне кажется, Владимира Путина, и она была более жесткая. Может быть, я конспирологией занимаюсь. А что касается позиции президентской, то мне кажется, что ее тенденция больше была заметна в «Вестях недели». Все-таки интонации отличались, даже с учетом общей осторожности.
Александр Мельман: Мне кажется, что на протяжении не вчерашнего дня, когда уже стало известно об акции, о жертвах, а когда начинал активно развиваться этот конфликт в Ливии, наши телеканалы государственные, что называется, колеблются вместе с линией партии. И я это нормально воспринимаю. В данном случае начиналось все как кампания против Каддафи. Многие журналисты были на стороне оппозиции, то есть в городе Бенгази, они оттуда вели репортажи. И в тональности той подачи, которая была, совершенно не чувствовалась какая-либо симпатия к Каддафи, а даже наоборот.
Анна Качкаева: В этом смысле россияне ничем не отличаются от европейских коллег.
Александр Мельман: И очевидно, была такая установка, что «мы на стороне прогрессивного человечества, кто выступает против тирана». Тем более, было несколько высказываний президента Медведева, были определенные резолюции российские по поводу Каддафи, и все это успешно выполнялось. Но в связи с новой ситуацией, которая возникла, с решением Совета безопасности ООН и с бомбардировкой реальной, которая произошла, позиция телеканалов, и в данном случае позиция власти (хотя она не совсем однородна) изменилась. И мне кажется, это правильно. Когда упрекают Россию, что она не сказала ни да, ни нет, а она воздержалась, - это совершенно нормальная политическая позиция. Она третейская, но она аналогична позиции Китая, который воздерживается в подобных случаях постоянно. И в данном случае даже и Германия, не говорю про Бразилию и так далее. То есть это была нормальная позиция. И телевизионные каналы в своих итоговых программах это все отражали. С одной стороны, мы видели, что репортеры продолжают работать в Бенгази, с другой стороны, мы видим, что комментарии уже и у Алексея Пушкова. Ну, это естественно, мы знаем позицию Алексея Пушкова, он ей здесь не изменяет. А на государственных каналах - не акцентированное, тем не менее, осуждение того, что происходило.
Анна Качкаева: Я этого даже не почувствовала.
Александр Мельман: А я почувствовал. Акценты есть, и на «Первом» они были более точечными и направленными, более жесткими, на «России» - чуть более размытыми, но, тем не менее, это все равно единая позиция, которую отражали госканалы.
Арина Бородина: У Ирады Зейналовой было прямое включение в «Воскресном времени», где она дважды говорила про «живой щит» - в резиденции Каддафи и в аэропорте. И в словах «живой щит», скорее, было больше сочувствия стороне Каддафи, которая сейчас выглядит пострадавшей, нежели осуждения.
Анна Качкаева: И это нормально. Журналист, естественно, реагирует на гуманитарный кошмар.
Арина Бородина: И это было заметно. Но чуть раньше таких живописующих историй... собственно, и реакций таких человеческих не было.
Анна Качкаева: Хотя и Андрей Баранов («Россия»), и Слава Николаев (РЕН), они были на стороне... РЕН аккуратнее работал в этом смысле, потому что был и в Бенгази...
Арина Бородина: Еще не было бомбардировок. Они чуть раньше вышли в эфир.
Анна Качкаева: Но общий контекст, и даже репортажи с военной базы НАТО...
Арина Бородина: С Асей Емельяновой в Италии. Просто одна и та же хроника, и ничего такого, чтобы драйв какой-то был.
Анна Качкаева: Драйва нет, но это лишний раз доказывает, что, видимо, Россия решила экстравагантного диктатора не поддерживать, хотя гуманистическую функцию и гуманистический месседж совместить, но общего консенсуса в целеполагании нет во всем мире. И российские СМИ в этой ситуации, видимо, тоже впервые выглядят, по крайней мере, по сравнению с международными конфликтами предыдущими, скорее, в европейском разнообразном звучании. Потому что Германия по-другому.
Александр Мельман: Это такая позиция: выдержать срединную линию. А она тоже довольно интересна и профессиональна.
Арина Бородина: Это необычное освещение с точки зрения именно профессионального подхода.
Анна Качкаева: То есть надо вылавливать вещь. Ровно годовщина вторжения в Ирак в этом году, и это не прямая история, потому что были и прямые трансляции бомбежек, и на танках солдаты – этого всего нет, контактных боев нет, и нет истерики в отношении нынешней ситуации с Ливией. Причем ее нет нигде – ни на западных каналах, ни на российских.
Арина Бородина: Наверное, всем понятно, что режим Каддафи собой представляет, и уж совсем становиться на его сторону, несмотря на трагедию среди мирных жителей, наверное, не возьмется ни одна цивилизованная страна. Я вчера думала: сколько сюжетов от Аси Емельяновой, я уже выучила их наизусть, и вчера, и сегодня утренние эфиры с деталями с авиабазы в Италии, в Сицилии. Но я понимаю, что меня это эмоционально не цепляет. С другой стороны, я понимаю, что сделано профессионально. Человек там работает, передает максимум информации, подробности вокруг авиабазы. Но вовлеченность моя не такая.
Александр Мельман: Человек работает на объекте, у него есть некая фактура, он получил задание освещать эту фактуру, и она освещает ее.
Арина Бородина: Я согласна. Но я не могу не отметить, что эмоциональная моя вовлеченность в такие сюжеты гораздо меньше, чем даже когда, может быть, у нас эмоциональная, но однобокая подача. Неожиданно.
Анна Качкаева: А мы согласны с тем, что когда так спокойно, в общем, освещают событие, то оно к нам не приближается и как-то нас не беспокоит эмоционально?
Арина Бородина: Меня – абсолютно. Я вчера смотрела выпуск «Центрального телевидения», где вообще не было темы Ливии, и меня это совершенно не смутило. Я даже не думаю, что это профессионально правильно, все-таки я оценивают как человек, профессионально отсматривающий телевизор, но, с другой стороны, я же человек все равно, я зритель. И я понимаю, что меня это эмоционально не вовлекает.
Александр Мельман: А у меня наоборот. Мне очень интересно то, что там происходит. Я немножечко подвинут на политике, поэтому я вылавливаю все нюансы. То, что «Центральное телевидение», Вадим Такменев это не сделал, наверное, он посчитал, что нет эмоциональной составляющей, потому что это постоянно идет, и там есть больше политической составляющей, а ему нужно было эмоционально. Поэтому он столько говорил о Японии, причем как говорил!.. И не взял эту политическую вещь. Но мне то, что происходит в Ливии, очень интересно. И нюансы, которые будут, может быть, еще меняться на наших каналах, и в какую сторону, - это очень интересно.
Анна Качкаева: Сколько зрителей, столько и мнений. Но эмоционально эта спокойная, стерильная, очень, возможно, европейская интонация действительно не дает активно реагировать на происходящее. И только человек, который действительно погружен в ситуацию, может детали уточнять.
Арина Бородина: Но все-таки профессионально, я считаю, наши пока выглядят прилично.
Анна Качкаева: Вчера все то, что происходило в «Новостях» в глобальном мире, с его катастрофами и трагедиями, каким-то странным образом отражалось в художественном преломлении. Александр говорил о фильме «Призрак» Романа Полански. Арина, а у вас какая ассоциация?
Арина Бородина: У меня тоже было такое ощущение. Я не с самого начала смотрела, но, естественно, ждала этой премьеры. И я начала с того, что я вижу на экране CNN, идут кадры, у меня на какое-то мгновенье все сместилось.
Анна Качкаева: Сегодняшняя картинка – фантастика! Летящий в Россию министр обороны, у которого берут интервью в самолете, - это фантастика! Герой в «Призраке»... Абсолютное ощущение самолета, в рубашечке...
Александр Мельман: Экс-премьер-министр Великобритании. Мы понимаем, на кого этот намек.
Анна Качкаева: С красивой сединой, в галстучке. И вот интервью в самолете.
Арина Бородина: Это же надо так попасть! Программировали за две недели, а как логическое продолжение получилось отчасти.
Александр Мельман: Я еще подумал, что подобной тематики мы не касались, наверное, с середины 80-ых годов, когда у нас было много пропагандистских фильмов прибалтийских, когда прибалты, заговор ЦРУ и так далее – все это у нас очень часто выходило. И это настолько приелось, что мы, конечно, ничему этому уже не верили, никакой пропаганде. И вот 2011 год, Роман Полански. Я не знаю, какая мотивация, тем не менее, здесь то же самое, о чем когда-то говорили наши политобозреватели – Валентин Зорин... И вдруг заговор ЦРУ против... Мы опять это стали переживать на новом этапе. И в новом контексте он выглядит уже более правдоподобно. Все-таки это сделал человек не зашоренный... Хотя, если говорить по Фрейду, почему он сделал именно сейчас, именно перед тем, как его арестовали по поводу его личных тем, это тоже довольно интересно.
Анна Качкаева: Тут даже не вопрос ЦРУ, а вопрос о масштабе и мощи спецслужб.
Александр Мельман: Он называет вещи своими именами. Он говорит о ЦРУ.
Анна Качкаева: Понятно. Но сам факт, что мощь спецслужб, которые используют людей, страны, государства и так далее, калечат судьбы – это, мне кажется, гораздо более важная история.
Александр Мельман: Согласен. Но на российском телевидении мы уже привыкли смотреть какие-то вещи о наших спецслужбах, которые таким образом манипулируют людьми. И вдруг мы опять возвращаемся к старой, доброй традиции, когда во всем нужно винить ЦРУ и его происки.
Арина Бородина: С комментариями «Первого» канала.
Александр Мельман: Как Толстой это преподал, как он сделал переход на этот фильм...
Арина Бородина: Если я не ошибаюсь, Евгений Баранов делал сюжет на «Первом» канале, он в стилистике абсолютной антиамериканской.
Анна Качкаева: Все спецслужбы – это большое несчастье.
Арина Бородина: Но в этом контексте это прозвучало как единый монолит. Можно было подумать, что специальное программирование.
Александр Мельман: А Толстой сказал: вы посмотрите этот фильм – и вы увидите, как внутри американской системы зарождаются заговоры, - намекая на ситуацию в Ливии. Он все это объединил.
Арина Бородина: Хотя фильм, мне кажется, гораздо шире.
Александр Мельман: Согласен. Но здесь такие акценты, которые стали забываться, и мне интересно было посмотреть на это еще раз.
Анна Качкаева: Просто попало. «Центральное телевидение» решило вообще про Ливию никак не поминать, а Петр Толстой - в старых, добрых традициях контрпропаганды.
Александр Мельман: При этом, конечно, это более аккуратная контрпропаганда, она не сродни советской, она более техничная и технологичная. Тем не менее, что-то есть. И на «Первом» канале это было сделано более акцентировано.
Арина Бородина: Сюжет зубодробительный, я бы сказала, даже по темпоритму текста.
Анна Качкаева: Мы опять говорим о том, что все-таки те люди, которые имеют возможность хоть как-то сравнивать и включать еще хотя бы пару каналов, и включать «Россию 24» или «Russia Today», у них, конечно, совершенно иное, скорее, общемировое восприятие происходящего, чем у тех людей, которые посмотрели только, например, «Первый» канал. Все равно отношение формируется.
Александр Мельман: Аня, вы обобщили – общемировой. Но мы же знаем позицию по голосованию, мы знаем активность Франции. Кстати, почему Саркози вдруг после обвинения сына Каддафи, что он пользовался деньгами Каддафи, вот так активно... Мы знаем, что у Франции, Великобритании, Америки одна позиция, а у Германии другая позиция. Там нет единой позиции. У России есть своя позиция, и я ее уважаю.
Анна Качкаева: Я говорю об освещении. Я не в политику. Если «Первый» канал категоричен по-прежнему, дрын для аудитории, то остальные каналы дают общую картину, которой традиционно западные каналы-то и славятся.
Я прочту, что нам про Ливию написали, и мы перейдем к Японии.
Александр из Москвы пишет: «Больше всего бесит ложь. Каддафи истребляет мирное и немирное население. Но ни в одном сообщении больше 1,5 десятков трупов не фигурировало». Нет, уже фигурировало больше 60-ти. «Во всех «Новостях» мирное население размахивает всевозможным оружием. Каддафи нарушил прекращение огня, а потом выяснилось, что самолеты не его, а революционеров. А западники полезли с бомбежками».
Арина Бородина: Брилев как раз все очень чисто перечислил.
Анна Качкаева: Не очень понятно, чего французы... Похоже, что Саркози хочет отмыться у итальянцев, которые были большими друзьями, там могут быть проблемы. Это уже и видно, потому что Каддафи же говорит о мигрантах. И рядом с военной базой сюжет был живописный, как тысячами бегут в Европу.
«За много десятилетий первый раз посмотрела «Новости» на «Первом» канале. Была потрясена. Это же советская, в совсем не прикрытом виде, в жутком виде пропаганда», - считает наша слушательница.
«Фильм Полански – конечно, шедевр!».
«Безусловно, беспомощные российские каналы в связи с Японией и Ливией».
И переходим к теме Японии, которая, конечно, с точки зрения и картинки, и ощущений вызывает сильные переживания. Что вы запомнили? И как бы вы сформулировали отношение российского телевидения через отношение Российского государства и российских граждан к тому, что там происходит?
Арина Бородина: Отношение Российского государства, конечно, многоплановое. И мне сейчас почему-то в меньшей степени хочется говорить о негативном, а скорее, об эмоциональном, то, что отвечает моему внутреннему состоянию. Первое из того, что запомнилось. Сюжет был на НТВ Антона Вольского, который был вместе со съемочной группой... Это было на неделе, выпуск, который вел Алексей Пивоваров с Лидией Гильдеевой. Очень сильный был по эмоциональному восприятию. Причем сам Антон Вольский – корреспондент не особенно эмоциональный, он работал в Америке. Он, естественно, был из эпицентра катастрофы, где цунами, и у него были настолько широко открытые глаза и в его словах была такая растерянность и был такой шок, что это передавалось через экран. И меня это поразило именно с точки зрения того, как подается корреспондентом в сюжете конкретная информация. Я знаю этого автора, никогда эмоционально он не был вовлечен, и это нормально, это его работа. Чувствовалось, что это шок. И меня совершенно потрясает то, что удается делать на эмоциональном уровне «Центральному телевидению» на НТВ, Алексею Симахину. Вчерашний блок, начало и финал, - я считаю, что это была абсолютно безупречная ситуация.
Анна Качкаева: Скажем, как это выглядело.
Арина Бородина: На прошлой неделе были японские барабанщики.
Анна Качкаева: А сейчас скрипачка с красивой и очень пронзительной музыкой, стоявшая в центре красного круга, в окружении свечей, и за ее спиной была хроника.
Арина Бородина: НТВ и в сюжете «Центрального телевидения» - прежде всего, через человеческие судьбы, через человеческие истории. И понятно, что нет ничего сильнее, чем история конкретной семьи, конкретного человека, трагедии людей, которых мы видели. Комок подкатывал к горлу, естественно, и думаешь: какой ужас, какая трагедия. Скажу, что мне понравилось, как подали в этот раз в «Вестях недели», они сделали блоком из двух разных мест. Тоже попытались сделать через историю, через трагедию. Это было чуть суше, но для государственного канала, для «Вестей недели» это был достаточно сильный, абсолютно погружающий в эту атмосферу сюжет. Несколько менее эмоционально, но с точки зрения фактуры, конечно, тоже очень сильно – это было «Воскресное время». Там сейчас работает Иван Благой. И именно этот корреспондент делал блок «Апокалипсис». «Первый» канал был единственным, который сделал специальный фильм, он раздвинул рамки пятничного вечера. Я посмотрела, колоссальные совершенно рейтинги общероссийские. 10% рейтинга – это почти каждый десятый россиянин, и 26% - доля аудитории для фильма о Японии в прайм-тайм в пятницу. Даже Игорь Крутой с «Достоянием республики» близко не лежал, извините за сленг, с такими цифрами. И это радует, что люди все-таки смотрели, значит, есть вовлеченность в эту тему. Эмоциональности там не хватило, но фактура, кадры трагедии в Японии, конечно, потрясают. И я каждый раз сажусь у телевизора, и каждый раз меня это поглощает.
В «Центральном телевидении» дали слова Никиты Сергеевича Михалкова, который, на мой взгляд, просто поражает своим цинизмом и бездушием, я других слов не могу подобрать. И то, как Вадим Такменев их подвел, прокомментировал и закончил, я считаю, это была просто безупречная работа журналистов. Меня даже не интересует, согласовывали или не согласовывали, разрешили, не разрешили. Я видела это в кадре, это был канал «НТВ», и это было на всю страну. И я очень рада, что такая эмоциональная передача у них получилась.
Анна Качкаева: Саша, что вам в этой ситуации хотелось бы отметить, на что обратить внимание в связи с Японией?
Александр Мельман: Я тоже вижу всю эту ситуацию в развитии. И мы знаем, что трагедия в Японии произошла вскоре после того, когда Дмитрий Медведев посетил четыре острова. Потом были протесты со стороны Японии. Потом был даже отзыв посла. И вот случилась трагедия. Я все это воспринимаю в контексте. Потому что обычно все мы по привычке, а телеканалам по штату положено, они ждут реакцию высших лиц государства на то, что происходит. В данном случае - трагедия в Японии. Сначала была некая пауза, потом выступает Дмитрий Медведев, он делает акцент на том, что на нашем Дальнем Востоке все нормально, радиационный фон нормальный. То есть он говорит только о себе. Через какое-то небольшое время он приносит соболезнование, но не японскому народу, а премьер-министру Японии. То есть методами официального протокола. И что я вижу на наших каналах. «Первый» канала и «Россия» в «Новостях» и в итоговых программах общий тон того, как это описывается: достаточно холодно...
Арина Бородина: И по верстке, кстати, это ближе к концу эфира.
Александр Мельман: В какой-то степени нейтрально, технологично, фактурно. Это то, что с одной стороны я вижу. Сначала канал «НТВ» и то, что говорила Арина про «Центральное телевидение»... Вообще это программа, которую, как мы понимаем, нужно смотреть. Которая, может быть, по своему разнообразию, подаче, свободе тем и так далее уже обыгрывает иногда Марианну Максимовскую, как мне кажется.
Арина Бородина: Уже давно, мне кажется.
Александр Мельман: И мы должны понимать, что это все делается, когда нам показывают трясущиеся руки дикторши японской, когда нам показывают плачущего специалиста, который на пресс-конференции, конечно, сдержался, а потом... Нам показывают русско-японские семьи, когда человек в полуразрушенной квартире говорит: «Это моя вторая родина. Я никуда не хочу уезжать». Это действительно до слез и до боли. И эта программа вся очень точная по акцентам, очень профессионально сделанная, и при этом эмоция сделана отлично. Но на «Первом» канале, где практикуется по поводу Японии некая подача суховато, тем не менее, я смотрел «Прожектор Пэрис Хилтон», ребята исполняли песню, а Светлаков что-то мастерил. И потом я понял, что это журавлик, а в конце на руке показал, и как они пели в память о Японии – это было... Я хочу сказать спасибо этой программе и всем ребятам, которые это так сделали и так подали. И этот эмоциональный момент, которого я не увидел в «Новостях», но который был в этой, казалось бы, юмористической программе. Иногда они очень точно это делают.
Анна Качкаева: Получается, что в этой ситуации для нас гораздо важнее эмоциональный посыл, откликаются или не откликаются. А в связи с тем, что произошло в Японии, это глобальная катастрофа для мира тоже. И мне кажется, что для мира и для России (как она еще во все впишется, не очень понятно) вот этого акцента как раз совсем нет. Потому что об атоме эксперты говорят, о помощи говорят.
Арина Бородина: Вчера об экономике говорил Хазин в своем комментарии. Я бы сказала, что это был, пожалуй, единственный разрез в итоговой программе, который говорил, что место Японии с удовольствием бы занял Китай, Малайзия, Корея и так далее. Это был единственный ракурс, Аня, я с вами согласна, но его очень мало. Об этом вообще не говорят. И официальная реакция наших руководителей отличается от того, как пусть даже сдержанно, но показывают даже государственные каналы. И даже пусть корреспондент А или корреспондент Б, может быть, менее эмоционален или более эмоционален, но то, что они рискуют и своим здоровьем, и своей безопасностью, находятся в эпицентрах... И то, что даже пусть во многом на хронике зарубежной, в том числе и японских телекомпаний, «Первый» канал показал фильм «Апокалипсис», это людей эмоционально вовлекает в эту трагедию. Это, скорее, в плюс, нежели то, что мы видим в блогах очень много ненависти, слова Михалкова о том, что так им и надо, это все неслучайно.
Анна Качкаева: На самом деле господин президент... по-моему, они были крайне некорректны. С одной стороны, детей зовем в санатории, а с другой – говорим такие слова, что в наших малонаселенных районах (это после 45-го года) пригодились бы трудовые ресурсы японцев.
Арина Бородина: Это звучит ужасно. Поэтому я и говорю, что на фоне официальных заявлений телеканалы могли вообще эту тему обойти. Мы же знаем, как это бывает. Хотя верстка, конечно, говорит о некотором, мягко говоря, прохладном и неоднозначном отношении к трагедии в Японии. И в этом смысле НТВ на голову выше.
Александр Мельман: В ситуации с Ливией мы это видели относительно, потому что там больше политического, а здесь политического меньше, - вот эту борьбу, может быть, наверху, но не только наверху, в нашем обществе между общечеловеческими ценностями и людьми, которые представляют их и представляют мир таким, общим. И боль за тысячи километров – это наша боль. И классовым, социальным, национальным сознанием, узким сознанием, которое представляет Никита Михалков. И это очень видно на этих каналах, на которых мы отметили эти нюансы. И когда вылезают эти люди, которых можно было бы назвать пещерными в данном случае людьми, это же неслучайно. И куда все это повернется?..
Арина Бородина: Ведь Михалкова не было с этой точкой зрения, с этим выступлением. Его же не дали государственные каналы.
Анна Качкаева: Это все оказалось в Сети.
Арина Бородина: И это опять же в плюс государственным каналам. Ведь могли же дать Михалкова. У нас очень любят, а особенно на «России 1», его показывать.
Александр Мельман: На «России 1» выступал режиссер Бортко и говорил очень близкие вещи. Есть общая тенденция, и борются две тенденции. Очень интересно кто и как победит в данном случае.
Анна Качкаева: А вы как поняли, Россия чем помогла, кроме МЧС, 40 килограммов грузов и нескольких самолетов со спасателями? Вы поняли, как Россия помогла?
Арина Бородина: Я только поняла, что наши акцентировали на том, что даже американские спасатели сбежали, как и многих других стран, из радиационной зоны, а наши спасатели работают, несмотря ни на что.
Анна Качкаева: Но все время мелькали слова про сжиженный газ... Вы что-нибудь про это поняли? Даже Путин про это сказал, я не поняла, как это будет, почему европейцы чего-то должны будут учесть, кто должен будет что взвесить, дают им сжиженный газ или не дают.
Арина Бородина: До этого пока даже не доходит.
Анна Качкаева: Они же объявили. Это тоже тема. Я возвращаюсь к экономике, к контексту и к реальной помощи.
Арина Бородина: Я не слышала, чтобы европейцы чем-то помогали.
Анна Качкаева: Американцы 49 миллионов долларов уже перевели, и эта цифра озвучена. Корея и Китай газ уже отправляют.
Арина Бородина: Значит, я смотрю «Новости», в которых об этом не говорят.
Анна Качкаева: Вот ничего не понятно и с деньгами, которые, вроде бы, на той неделе какой-то фонд открывал.
Александр Мельман: Финансированием в данном случае занимается Америка по причине близости политической и всякой другой. С точки зрения того, как работает наш МЧС, по-моему, прекрасно и героически. Здесь помощи ни больше, ни меньше, чем когда что-то происходит где-то еще. Это просто выходит на некий частный уровень.
Анна Качкаева: Еще раз говорю, официальные лица внятно объявляли, как сейчас Россия отправит туда много сжиженного газа и поможет энергоресурсами, потому что там проблема. И за неделю все куда-то... И что-то такое на Дальнем Востоке Путин невнятное произнес по поводу того, что если европейцы согласятся с тем, что мы этот сжиженный газ переведем теперь по трубопроводам в Японию, а им какой-то другой поставим, тогда...
Арина Бородина: То, что Путин туда полетел неслучайно, это понятно. И там, возможно, какой-то подковерный идет политический торг очередной или какой-то размен. Может быть, мы еще поймем об этом.
Анна Качкаева: А я еще думаю, что он прилетел туда по причине того, что он у нас как психотерапевтическое средство, а поскольку на Дальнем Востоке случилась паника, потому что люди поскупали и поотравлялись там йодом и так далее... Вообще это один из главных мотивов, который мне очень любопытен в освещении этой темы. То есть количество паникующих россиян, не верящих власти, наживающихся на билетах, а на этом фоне невероятное достоинство японцев, которые без истерики, без паники, с невероятным доверием к собственной власти – это, конечно...
Александр Мельман: Насчет невероятного доверия. Мы понимаем, что там тоже говорится не все. Другое дело, что это попадает на годовщину 25-летия чернобыльской трагедии. И эти ассоциации постоянно идут. Недоверие власти, безусловно. Что там есть абсолютное доверие власти, я с этим не очень согласен, потому что там тоже люди понимают, что не все говорится. И люди уезжают массами из места катастрофы. Другое дело, что когда нам говорят, что ни одного случая мародерства, это говорится даже с некой завистью: смотрите, как у них. И лучше об этом даже не говорить, потому что это преимущество японского общества над нашим.
Арина Бородина: На всех каналах говорят, что тихие и покорные японцы стоят в очередях, никто ничего не грабит, никто не кричит. Сегодня в «Вестях» был сюжет, врач говорит, что «нет бензина на «скорой», и люди умирают, потому что мы не можем приехать, нам не хватает медикаментов». И меня берет оторопь: это же Япония! Но у них точно так же, как и у нас.
И по поводу помощи. Я думаю, что развитие будет. То, что Путин полетел как на Саяно-Шушенскую ГЭС и как в Пикалево – даже к бабке не ходи. И я в очередной раз подумала, что у него чуйка развита прекрасно. Он тут же полетел туда – и это очень эффектно.
Александр Мельман: Он научился. Раньше он этого не делал.
Анна Качкаева: Я думаю, что это и сознательно, потому что понимают, что если прилетит этот, то уже будет все не так нервно. Собственно, это и произошло.
Арина Бородина: А представить в этой конструкции Медведева - никак.
Александр Мельман: Со времен трагедии «Курска», когда он не приехал, он научился. Он делает выводы.
Анна Качкаева: Федор, Петербург, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Многие говорят об объективности наших каналов по поводу Ливии. А меня вчера потрясла одиозная, просто изуверская программа на «Первом» телеканале «Воскресное время» с холуеватым Толстым. Ведь Совбез принял решение. Толстой заявляет: это агрессия. Это полное передергивание фактов. Всюду говорится: вы должны знать, если западные каналы будут сообщать, что Каддафи убивал людей, это ложь. То есть идет накат. Саркози облит грязью. А что касается Каддафи, он, конечно, странный человек, экстравагантный, но его поддерживает весь народ. А кто выступает против него? Это отщепенцы и бандиты. И такое изуверство, абсолютное передергивание фактов идет в программе «Время». Такое впечатление, что мы живем в 70-ые годы, при СССР. Это абсолютное зомбирование и промывание мозгов.
Что касается японских событий, сейчас произошла корректировка. Потому что смотреть Марию Ситтель на прошлой неделе, не вчера, было просто чудовищно, когда Бортко призывал чуть ли не новую войну начать с Японией. Но то, что происходит у нас... Мне вообще хочется спросить: а что, мы поддерживаем Каддафи?
Анна Качкаева: Федор, мы абсолютно с вами согласны в трактовке программы «Воскресное время». Но вокруг этого, вы посмотрите, сколько было другого. Поэтому трудно сказать, чего мы поддерживаем. Мы не выбрали пока еще.
Александр Мельман: Федор, конечно, есть накат в одну сторону. Но также плохо, когда есть накат и в другую сторону, когда мы во всем должны поддерживать Совбез, Европу, Америку и так далее. То, что мы выбираем срединную ситуацию и не всегда с ней справляемся на телеканалах, - это правильно политически.
Анна Качкаева: Татьяна пишет по поводу Михалкова, его реакции на события в Японии: «Он что, ненормальный, с ума сошел?! Или я чего-то не понимаю?». Татьяна, мы к вам присоединяемся.
Александр Мельман: Я не хочу трактовать Никиту Сергеевича, но он в последнее время стал мистиком. И кстати, свой фильм «Предстояние» и «Цитадель» - это мистическое кино, где он объясняет Великую Отечественную как некую кару за коммунизм. Если к Ветхому Завету ассоциироваться, то, конечно, Садом и Гоморра, Бог наслал... Вот в таком тренде Михалков и рассуждает. Другое дело, рассуждать-то можно, но когда гибнут люди, и ты это говоришь, при этом ты православный – я этого совершенно не пойму.
Арина Бородина: И Вадим Такменев вчера не постеснялся в эмоциональной оценке этого заявления. Может быть, это был даже перебор градуса, но с человеческой...
Анна Качкаева: В шоу это возможно.
Александр Мельман: Он очень точно сказал.
Анна Качкаева: Александр мне напоминает: «Не вводите людей в заблуждение – трубопровода в Японию нет, его не существует в природе. Всего лишь перенаправлены в Японию два танкера с сжиженным газом». Так отправлены или нет? Вроде собирались, но так и не ясно. А про что же вчера Путин тогда говорил?..
Но мне кажется, что мы находимся в ситуации глобальной катастрофы и большой войны какой-то новой с точки зрения того, как каналы смотрят на них. Во всяком случае, гораздо более похоже на цивилизованную картинку.
Арина Бородина: И все-таки есть разница мнений, и это уже хорошо. И даже среди двух государственных каналов есть нюансы. Причем это не российские нюансы, то есть не в российской политике, это отражение России на международной арене, но это действительно новая тенденция.