В эфире программы "Лицом к событию" Сергей Алексашенко - известный экономист, в прошлом зам председателя Центробанка РФ.

^{Видеоверсия программы}

Михаил Соколов: Гость нашей передачи – Сергей Алексашенко, известный экономист, в прошлом зампред Центробанка России. Давайте начнем мы с обзора экономических бюджетных проблем России в этой войне.

Михаил Соколов: Что скажете, дефицит бюджета уже в апреле почти превысил годовой план, это эффект санкций, доходы от нефтегаза падают?

Сергей Алексашенко: У экономистов не бывает никогда однозначного ответа на поставленные вопросы. В любой статистике нужно искать второе дно, третье дно, четвертое дно. В зависимости от того, как вы хотите преподнести новость, как хорошую новость, как плохую новость, как горячую новость, можно обсуждать одни и те же показатели. С бюджетом главное, о чем нужно помнить, что цыплят по осени считают. Бюджет – это финансовый план правительства на год, он начинается 1 января и заканчивается 31 декабря. Теоретически правительство может все свои обязательства выполнить в первые 10 дней января, отправив деньги, обещания, после этого курить бамбук и только контролировать, как деньги используются. Конечно, там не происходит, есть некая плановая процедура, потому что налоги поступают с какой-то периодичностью, раз в месяц или раз в квартал. Соответственно, для того, чтобы профинансировать все расходы сразу, нужно иметь деньги дополнительные. Здесь от того, что в апреле деньги тратились более интенсивно, чем в мае, люди, которые не знают российскую особенность, что в России в первую декаду мая много выходных дней, как и в первую декаду января, они делают из этого какие-то далеко идущие выводы. На самом деле все гораздо проще, просто в начале мая, в начале января никто не работает, в том числе и сотрудники Минфина и те сотрудники организаций, которые получают деньги, банки, которые переводят деньги. Поэтому переводи, не переводи, отдавай платежки, не отдавай платежки в Центральный банк, все равно ничего не произойдет. Поэтому нужно к любой статистике относиться осторожно.

Второе, что можно сказать, что правительство последовательно сокращает объем статистической информации, которая публикуется, в том числе информацию о бюджете. И уже из этого можно сделать вывод о том, что ситуация не так хороша, как хочется представлять это Владимиру Путину и его министрам. Если скрывают, значит есть, что скрывать. Мне кажется, что положение дел в федеральном бюджете – это одна из ключевых особенностей или болезней современных российских властей. В отличие от многих экспертов я не считаю, что пока у правительства бюджетная ситуация выходит из-под контроля, или она какая-то сложная, или грозит катастрофой.

Мне кажется, что главное направление, из-за чего, все это происходит – правительство хочет скрыть объемы военных расходов. Правительство, Кремль приказывает это делать, не хочет показывать, сколько стоит война. Можно вспомнить, что засекречивание бюджетной статистики даже просто по основным расходам, началось в мае месяце прошлого года после того, как выползли первые данные, что увеличены военные расходы, после этого публикация данных прекратилась. Поэтому говорить о том, для чего все это делается, не потому что в бюджете все очень плохо, а потому что бюджет тратит очень много денег на войну, Кремль не хочет, чтобы эта тема была на слуху, Кремль не хочет, чтобы эта тема обсуждалась. Наверное, вывод, с которым точно совершенно можно согласиться, это то, что расходы бюджета этого года скорее всего превысят плановые, скорее всего правительству не удастся удержаться в пределах 29,9 триллионов рублей, которые обозначены в законе о бюджете. В прошлом году было примерно то же самое, даже хуже, в прошлом году план по расходам был 26 с небольшим триллионов рублей, а закончили год с объемом больше 31 триллиона рублей.

При этом выяснилось, что в конце прошлого года правительство каким-то образом профинансировало расходы этого года, но расходы этого года правительство не вычло, у него образовался резерв какой-то дополнительный денег. Короче говоря, бюджетная статистика полна тайн. Главный вывод, что пока деньги у правительства есть. Хотя нефтегазовые доходы упали, они упали в два раза по сравнению с прошлым годом, когда цена на нефть была существенно выше, когда в феврале-марте курс доллара был существенно выше. Поэтому пока бюджетные расходы будут выше плана, бюджетный дефицит будет выше плана, но у правительства хватает денег, в том числе и в кубышке – в Фонде национального благосостояния, чтобы бюджетный дефицит финансировать. Поэтому да, ситуация хуже, чем планировалась, но она точно совершенно пока не является критической.

Михаил Соколов: Если про Фонд национального благосостояния спросить, насколько его хватит добавлять к тем расходам, которые есть сейчас?

Сергей Алексашенко: На начало этого года Фонд национального благосостояния, его ликвидная часть, он состоит из двух частей, примерно поровну они делятся. Половина – это то, что можно считать финансовые активы ликвидные, денежные средства Минфина в юанях или денежные средства Минфина на металлических счетах в золоте. Там есть небольшой остаток в евро, но он совсем незначительный, им можно пренебречь.

Есть вторая часть активов Фонда национального благосостояния – это то, что Минфин уже потратил. Он потратил часть денег в кризис 2008 года, спасая олигархов и банки, Внешэкономбанк, он давал депозиты, покупал облигации, покупал акции госкомпаний, госбанков. Путин выделил три миллиарда долларов правительству Януковича. Были куплены акции "Аэрофлота", были куплены акции "Сбербанка". Ликвидная часть Фонда национального благосостояния составляет на сегодня 6,8 триллиона рублей. Самое интересно, что на 1 января ликвидная часть составляла 6,4 триллиона, то есть была меньше. Вопрос: как? Рубль ослаб. Если в начале года рубль стоил 69 рублей, в конце апреля он стоил 79 рублей, соответственно, на 15% Фонд национального благосостояния в рублях вырос. Если сравнивать эти почти 7 миллиардов рублей с плановым дефицитом на этот год в размере 3 триллионов рублей, то получается, что два таких годовых дефицита можно профинансировать. Я поэтому и говорю, что до конца этого года денег точно хватит, бюджетных проблем у Минфина не будет.

Михаил Соколов: По военным расходам и расходам на военно-полицейский аппарат, понятен ли порядок этих трат, видим ли мы какое-то существенное увеличение? По каким-то косвенным признакам можно об этом говорить?

Сергей Алексашенко: Можно делать разные оценки или по общей сумме расходов бюджета, или те направления бюджета, которые Минфин опубликовал в проекте бюджета в сентябре прошлого года. Я делал две оценки, у меня получалось так, что примерно 5 триллионов рублей потрачено за 12 месяцев войны. Это и зарплаты военнослужащим и мобилизованным, это компенсация раненым и увеченным, убитым, это закупки новых вооружений, военной техники, это дополнительные расходы на Росгвардию, дополнительные расходы на Министерство обороны, военно-полицейский аппарат, расходы, связанные на освоение денег на оккупированных территориях, которые проходят по статье "общие государственные расходы".

Михаил Соколов: Про доходы от нефтегаза, то с ними происходит? Первый год войны цены были выше, эмбарго не было, а сейчас что?

Сергей Алексашенко: На самом деле не совсем так, эмбарго было со стороны США, Великобритании и Канады буквально с апреля месяца, со стороны стран Евросоюза с декабря. С начала декабря был введен ценовой потолок. Ограничения на торговлю российской нефтью начались буквально в марте. Основные трейдеры перестали торговать публично российской нефтью, она ушла в теневой рынок. Если посмотреть на официальную статистику Минфина, то, что он публикует данные о средней цене на нефть за прошедший месяц, то можно хорошо увидеть, что эта цена была все ниже и ниже относительно цены нефти "Брент", разрыв достигал 25-30%, он на таком уровне начал буквально с июня месяца фиксироваться. То есть, несмотря на то, что потолок цен на нефть был установлен только с 5 декабря, цена Минфина стала на четверть ниже цены "Брент" уже летом. Здесь на самом деле не очень важно, по какой цене нефть продавали российские компании, потому что для исчисления налогов важна именно цена Минфина.

Цена, которую публикует Минфин, берется в расчет для определения ставок налога на добычу полезных ископаемых и экспортные пошлины на нефть, которые меняются ежемесячно. Соответственно, если российские компании продают нефть за 70 долларов, а Минфин утверждает, что экспортная цена 50, то налоги будут считаться с цены 50. Поэтому фактически это совокупное влияние ценового потолка и эмбарго, то есть сложности с продажей российской нефти с необходимостью перенаправления потоков в Азию, они привели к тому, что начиная с лета, российская нефть для целей налогообложения в России стала стоить дешевле. Соответственно, это повлияло на нефтяные доходы, они начали снижаться в течение года, дошли до минимума в ноябре и декабре. Надо сказать, что российское правительство не все дебилы, есть там и достаточно квалифицированные люди, они это поняли, в начале года после совещания у Путина было принято решение об изменении принципов определения цены на нефть. Уже в апреле мы увидели, что цена на нефть с точки зрения Минфина выросла почти на 10 долларов по сравнению с мартовской, хотя на мировом рынке цена нефти "Брент" снизилась.

Эту проблему Минфин начинает решать. Были действительно три месяца, январь, февраль, март, когда Минфин работал по старым правилам, когда он собирал ценовую информацию у информационных агентств, а сейчас он просто берет цену нефти "Брент" и дисконтирует ее на сумму, определенную законом. Но самом деле он может всегда ее чуть-чуть преувеличить. Поэтому мой прогноз лежит на поверхности, что в ближайшие месяцы ситуация у Минфина будет с точки зрения налога на добычу полезных ископаемых и экспортной пошлины улучшаться немножечко, во втором полугодии будет плато, выйдут на окончательные параметры новой схемы. Нефтегазовые доходы будут зависеть исключительно от цены на мировом рынке и от курса доллара. Если доллар стоит 70, то Минфин получает одни налоги, если доллар стоит 80, то Минфин сразу получает на 15% больше, что называется, не ударяя пальцем о палец. Если принять во внимание, что сегодня рубль не является конвертируемой валютой, его курс точно совершенно нельзя назвать свободно плавающим, потому что в любой момент Центральный банк и правительство могут повлиять на спрос со стороны нерезидентов, они могут нерезидентам либо разрешить конвертацию рублей со счетов, либо запретить, таким образом спрос на валюту будет либо расти, либо падать.

Поэтому в любой нужный для себя момент правительство может взять и немножечко подкрутить курс доллара с тем, чтобы доллар стоил подороже, рубль стоил подешевле, нефтегазовые доходы вырастут. На 2023 год в бюджете запланировано 8 триллионов нефтегазовых доходов базовых и один триллион дополнительных, итого 9 триллионов доходов при общей сумме доходов в 27 триллионов, то есть каждый третий рубль должен прийти от нефти и газа. Мой прогноз на сегодня сводится к тому, что Минфин недополучит от одного до полутора триллионов из 9, из нефтегазовых доходов. Примерно каждый шестой рубль нефтегазовых доходов, который запланирован, не придет в казну. Я исхожу из того, что цена на нефть будет стабильной, что курс доллара будет медленно расти. Человек предполагает, а Бог располагает.

Михаил Соколов: А что вы скажете о планах, которые тоже обсуждались – это повышение налогов и якобы добровольные взносы в бюджет от крупных фирм, это что значит?

Сергей Алексашенко: Это означает, что с драной овцы хоть шерсти клок. Мысль, которая внезапно осенила первого вице-премьера российского правительства Андрея Белоусова еще 5 лет назад, когда он был экономическим помощником президента Путина, что некоторые российские компании хорошо зарабатывают на высоких экспортных ценах, неплохо было бы у них часть денег забрать, несмотря на то, что это не определено в налоговом кодексе, она реализовалась. После многомесячной дискуссии правительство согласовало законопроект, он через думу практически прошел, что неким образом посчитают сверхплановые доходы или сверхдоходы компаний, работавших на российском рынке, за предыдущие три года, если они превышали нормальные, как считает Минфин, то с этой суммы нужно будет заплатить 10% налога. Соответственно, если вы заплатите налог авансом, интересная получается схема: закон вступает в силу с 1 января 2024 года, потому что налоговые законы не могут вступать в силу заранее, но вы можете заплатить налог заранее. Это свидетельство того, что Минфин пытается всеми путями собрать деньги. То, что положение дел с доходами точно хуже планов, - это мы видим. Соответственно, есть налог на сверхплановую прибыль, есть те законы, которые были введены в рамках закона о бюджете – это повышение налога на добычу полезных ископаемых, на газ, повышение налогов на прибыль для экспортеров сжиженного газа, раньше никаких налогов на экспорт не платили. Дальше был повышен налог на добычу полезных ископаемых на уголь, на сталеваров. Были снижены обратные выплаты из бюджета нефтеперерабатывающим заводам. Потому что с 2019 года в России практикуется схема регулирования розничных цен на бензин и дизельное топливо по линеечке, когда берется цена на начало года, берется планируемая инфляция, рисуется прямая линия, шаг влево, шаг вправо приравнивается к побегу. Дальше нефтяные компании делают каждый месяц расчеты, что на европейском рынке цена бензина или дизеля была такой, если бы мы вывозили, то мы получили бы прибыль, а поскольку мы не вывозим, Минфин нам компенсирует. Минфин это все дело им компенсирует, причем, надо сказать, компенсирует достаточно щедро. В прошлом году нефтяные компании вместе с нефтеперерабатывающими заводами, которые им принадлежат, получили из бюджета денег больше, чем заплатили ему налог на добычу полезных ископаемых и экспортную пошлину на ту нефть, которую они экспортировали в виде нефтепродуктов. Соответственно, это Минфин начинает им поджимать и говорить, что мы вам будем возвращать все меньше и меньше. С миру по нитке, нищему рубаха, Минфин собирает эту рубаху. Наверное, не надо этому удивляться. Я думаю, что месяца через два-три мы услышим новые предложения Минфина о повышении налогов в рамках принятия закона о бюджете на 2024 год. Война денег требует, а у Минфина с деньгами, приходится тратить накопленные резервы, соответственно, нужно собирать еще.

Михаил Соколов: Как вы оцениваете данные по инфляции? Удается ли властям сдерживать рост цен и за счет чего или само собой все идет?

Сергей Алексашенко: Сдерживать рост цен – это всегда вопрос относительный. Потому что та инфляция, которую публикует Росстат, инфляция за последние 12 месяцев – это инфляция назад, это то, то было в прошлом году. Если вы помните, то начиная с мая и до октября в России была дефляция, по статистике Росстата цены снижались, и это было связано с тем, что население резко снизило свое потребление. Российские граждане понимали, что ситуация резко ухудшается, что денег становится меньше, тратить нужно меньше, деньги нужно экономить. Все это привело к тому, что цены снижались, медленно, но снижались. Поэтому база для исчисления 12-месячной инфляции опустилась очень низко. Если посмотреть на инфляцию последних четырех месяцев, когда эффект базы не работает, спроектировать четырехмесячную инфляцию до конца года, то получается 6-6,5% годовых прогноз по инфляции на этот год. В принципе Центральный банк это не скрывает, он говорит, что инфляция в этом году будет выше его целевого ориентира 4%, что на 4% Центральный банк планирует выйти только в следующем году. Да, инфляционное давление остается повышенным по сравнению с желаниями Центрального банка, но, конечно, не такое высокое, как это было в феврале-марте прошлого года, когда инфляция составляла 10% в месяц. Доходы населения растут за счет того, что идут выплаты мобилизованным большие, за счет того, что из экономики исчез один миллион человек, кто уехал на фронт, кто уехал за границу, соответственно, это создает дефицит рабочей силы, компании вынуждены платить большую зарплату номинальную. Меняется структура потребления, исчезают традиционные направления расходов, у людей образуются свободные деньги. В России в год продавалось полтора миллиона автомобилей, в прошлом году было продано менее миллиона, соответственно, миллион семей, у них остались деньги от некупленного автомобиля. Соответственно, тут же становится понятно, что эти деньги кто-то начинает на какие-то цели направлять. Поэтому инфляционное давление сохраняется. Плюс ко всему не нужно забывать, что веденные санкции и введенные логистические ограничения на доставку товаров в Россию, изменение маршрутов логистики, завоз не по традиционному маршруту через европейские порты и дальше в порты Балтийского моря, в Санкт-Петербург, а теперь через Турцию, соответственно, транспортировка стала дороже – это все толкает цены вверх. Цены растут, но опять не настолько сильно, чтоб Кремль из-за этого паниковал.

Михаил Соколов: Тут возник спор в оппозиционных кругах про коррупцию в России: мешает ли она увеличивать военное производство или нет? Стоит ли всякими расследованиями на эту тему заниматься?

Сергей Алексашенко: Есть хорошая шутка: а почему или, или? Почему вы считаете, что не может быть и коррупции, и военного производства? Если смотреть на российскую ленту новостей, то раз в месяц минимум, а то и чаще, можно встретить сообщение о том, что либо директора, либо замдиректора, либо начальника по финансам какого-то оборонного предприятия, либо какой-то корпорации то ли посадили, то ли привлекли к ответственности за то, что он разворовал какую-то сумму денег, начиная от ста миллионов, кончая несколькими миллиардами. Это не мешает российской оборонке что-то производить. Коррупция не означает, что вы после этого не производите ту продукцию, на которую вас правительство подрядило. Если мы опираемся на официальные рапорты Министерства обороны, если мы опираемся на официальные рапорты правительства о выполнении гособоронзаказа оборонным комплексом, то он выполняет на 96-98%. От того, что где-то воруют, не означает, что танки, снаряды не выпускаются. Мне кажется, что это не совсем адекватное противопоставление. То, что расследованиями нужно заниматься, то, что нужно публиковать информацию о том, что кремлевская власть построена на воровстве сверху донизу – да. Но это не означает, что если коррупции будет больше или мы узнаем о том, что своровали больше, после этого снаряды, патроны, ракеты перестанут выпускаться. Мне кажется, это немножко разная плоскость. Честно говоря, этот спор выглядит достаточно странно.

Михаил Соколов: Как вы восприняли заявление господина Бастрыкина, что нужно провести национализацию основных отраслей экономики? Это пожелания или могут возникнуть подобные планы? Какие-то похожие вещи происходят, кажется, финский энергетический концерн уже лишили собственности, взяли его в управление. Чем недовольны эти товарищи, что их не устраивает? Кажется, те люди, которые обслуживают режим как экономисты, вполне справляются пока?

Сергей Алексашенко: Министры-экономисты справляются на макроуровне, удерживают инфляцию под контролем, удерживают курс рубля под контролем, даже бюджет выполняют в том виде, в котором он намечен. Я бы начал с того, что господин Бастрыкин не является министром-экономистом, но достаточно часто позволяет себе высказывать такие радикальные экономические идеи, которые временами находят поддержку в правительстве. Поэтому не нужно думать, что он такой одиозный следователь, который проснулся в плохом настроении, почесал себя в каких-то местах и осенил вселенную неожиданно пришедшим знанием. Второе, на что нужно обратить внимание, что национализация в России началась практически с первых дней прихода Владимира Путина к власти в Кремль в 2000 году. Все это дело началось с "НТВ-медиа", с "Сибура", потом был ЮКОС и дальше по списку. Процесс национализации идет медленно, но неуклонно. В России практически 80% банковской системы национализировано, причем основная национализация пришлась уже на период после 2012 года, уже после возвращения Путина в Кремль. Бастрыкин просто взял и продолжил тренд, сказал: ребята, что нам мучиться, давайте мы сразу все возьмем и национализируем.

При этом я бы сказал, что, возможно, господин Бастрыкин очень хорошо знает прошлое Владимира Путина, то, что он служил в ГДР, а в ГДР была не совсем советская модель собственности экономической, крупные предприятия, крупная промышленность принадлежали государству, а мелкие предприятия могли быть в частной собственности. Такая двухярусная система собственности – это ровно то, что Путин видел в ГДР, в принципе, я считаю, эта экономическая структура собственности Путину нравится, Бастрыкин вполне мог ее где-то услышать от Путина. Возвращаясь к главной теме, зачем и почему это нужно, образовались у крупных российских компаний какие-то дополнительные доходы, и правительство пять месяцев мучается с тем, чтобы сочинить закон, как бы у них эти доходы отобрать. Взять и всех в госсобственность перевести одним законом, национализировать, после чего, как в Советском Союзе, план по перераспределению прибыли: в федеральный бюджет столько-то, в региональный бюджет столько-то. Забрали и мучиться не надо. Мотивация - просто с одной стороны упрощение жизни. Это сильно напоминает идею последнюю, озвученную замминистра юстиции Свириденко о том, что "иностранным агентом" можно будет стать, если ты рядом проходил, то есть упрощение работы судов, здесь то же самое – упрощение сбора денег. Дальше не надо забывать, что поскольку экономика все-таки сжимается, корова становится все менее дойной, курица несет все меньше золотых яиц, а аппетиты растут, подрастают дети, подрастают внуки, которым нужно где-то приложить свою неуемную энергию и огромные бизнес-таланты, соответственно, нужны компании, куда их можно поставить немножечко порулить. Конечно, если количество государственных компаний будет расти, то и конкуренция за теплые места между детьми и внуками нынешнего поколения путинской элиты будет немножечко мягче, у них отношения будут лучше между собой.

Михаил Соколов: Давайте поговорим еще об одном факторе – это санкции. Стало известно, что готовятся новые санкции против путинской России.

Михаил Соколов: По поводу запрета использования газопроводов в Европу и, возможно, нефтепровода "Дружба" – это символические решения или они повлияют на ситуацию в России?

Сергей Алексашенко: В комментарии вашего корреспондента была ошибка, он сказал, что экспорт газа затронет Польшу и Германию. Насколько я понимаю, Германия добровольно отказалась от импорта российского газа, а Польша в связи с введением европейских санкций ввела свои и заблокировала газопровод "Ямал-Европа", который идет через Беларусь и Польшу, в середине прошлого года, поэтому Польша российский газ не получает, вряд ли Польша выведет этот газопровод из-под санкций. Получателями российского газа являются Венгрия, Словакия и Словения, Сербия небольшие объемы газа. Эти страны будут основными пострадавшими. Там проблема состоит в том, что у них пока нет альтернативных путей доставки адекватного количества газа. Газопроводы-коннекторы, которые могли бы привезти газ в Венгрию или в Словакию из других регионов, из газопринимающих терминалов сжиженного газа, их пока нет, их надо строить. Честно говоря, я пока сомневаюсь, что Еврокомиссия готова будет это сделать. Что касается тотального запрета на экспорт всего в Россию, то мне эта идея представляется достаточно смешной, потому что ее невозможно реализовать. Буквально в конце прошлой недели во Флориде агенты ФБР провели обыск у двух российских бизнесменов, которым предъявили обвинение в том, что они за 8 месяцев после введения санкций отправили 5 тысяч отправлений в Россию с запчастями для самолетов "Боинг", начиная от винтов и кончая тормозными системами стоимостью по 300 тысяч долларов. Большая часть этих отправлений шла через фирмы-прослойки, то есть через Евросоюз, через африканские страны, потом через Турцию, выяснилось, что какая-то часть прошла даже напрямую непосредственно в Россию. При том, что запрет на запчасти к самолетам "Боинг" был введен в самом начале – это было одно из принципиальных решений американских властей. Было сказано, что примерно то же самое идет с запчастями для самолетов "Эйрбас", то есть российские авиакомпании продолжают получать эти запчасти. Мне кажется, что главным направлением для Евросоюза и для США в санкционной политике все-таки будет попытка закрытия возможностей обхода санкций. Нельзя сказать, что поставки через пять стран-прослоек являются совсем уж обходом, но если это делает человек из Америки, он попадает под уголовную ответственность за нарушение закона о санкциях. Поэтому нет смысла запрещать экспорт в Россию всего, если у вас, когда вы запретили экспорт половины, в денежном выражении по возможностям контроля это гораздо больше, вы не контролируете реально поставки, которые идут в Россию, то зачем запрещать все остальное, сначала надо добиться, чтобы те ограничения, которые были введены, работали.

Михаил Соколов: Транзит товаров через Россию, там тоже называют определенные цифры, какие-то суммы явно идут, направленные формально в Армению или Казахстан, еще куда-то, они оказываются именно в России. Понятно, что это тоже способ махинаций с санкциями. Госпожа Урсула фон дер Ляйен как раз об этом сегодня говорила.

Сергей Алексашенко: Да, это и есть одна из известных схем, что грузополучателем, импортером являются компании из Казахстана или из Армении, или из Киргизии, или из Узбекистана, груз отправляется по железной дороге, идет через территорию России, и теряется где-то на бескрайних просторах или по документам доезжает до Казахстана, после чего попадает на территорию единого экономического пространства, уже свободно переезжает в Россию. Поэтому ограничения на транзит через Россию является частью закрытия тех дыр, которые существуют.

Михаил Соколов: Посмотрим, что здесь получится. Еще я пропустил один вопрос по поводу газовой войны и поворота экспорта энергоресурсов России в Азию. Что удалось российским властям, а что не удалось?

Сергей Алексашенко: Российским властям удалось развернуть в Азию практически весь нефтяной экспорт, который шел в Европу по морю. Крупнейшим бенефициаром, крупнейшим получателем российской нефти стала Индия, она же получает огромное количество российских нефтепродуктов, которые шли в Европу. При этом, поскольку Индия является крупной страной по переработке нефти, то Индия отправляет свои нефтепродукты в Европу, а российские нефтепродукты потребляет у себя. Соответственно, дальше среди бенефициаров Турция, Китай и Арабские Эмираты. Практически можно говорить о том, что морской экспорт нефти из России не пострадал.

Эти ограничения были объявлены в июне, вступили в силу в декабре, этого полугода хватило российским компаниям, чтобы заключить новые договора на поставку, чтобы закупить так называемый теневой танкерный флот, который регистрируется неизвестно, где, принадлежит неизвестным компаниям, регистрируется в новых юрисдикциях типа Китая, Гонконга, Сингапура, кто ими владеет, реально неизвестно, не страхуется на английском страховом рынке, но, тем не менее, судя по геолокации, устойчиво везет нефть как раз туда, куда российская нефть и доходит, то есть до Индии, до Китая, до Малайзии. Те страны, которые не присоединились к санкциям, туда эти танкеры идут. Россия не смогла перенаправить куда-то пока 15 миллион тонн нефти – это примерно 8% экспорта нефти сырой, которая шла в Германию по нефтепроводу "Дружба", это пока остается проблемой. Статистика первого квартала показывает, что чуть-чуть, то, о чем говорит вице-премьер Новак российский, что России из-за этого пришлось снизить добычу нефти на 500 тысяч баррелей в сутки. Похоже, это и есть реакция на то, чтобы нефть, которая шла в Европу, пристроить куда-то не удалось. Надо сказать, что какая-то часть нефти, которую добывает Россия, в виде нефтепродуктов, она уходит на войну в Украине – это в какой-то мере тоже компенсация потерь от экспорта. То есть находится, куда нефть пристроить, есть, кому покупать – Министерству обороны. С газом дело полный швах, потому что "Газпром" поставлял газ в Европу по трубе, взять, трубу поднять подъемным краном или вертолетом, развернуть из Европы в Китай невозможно. Поэтому здесь никаких альтернатив нет, никаких возможностей на ближайшие несколько лет у "Газпрома" нет. То, что теоретически просматривается, о чем идет речь – это строительство "Силы Сибири-2", еще одного газопровода в Китай, который пойдет примерно с ямальских месторождений, откуда идет газ в Европу. Он будет мощностью до 50 миллиардов кубометров в год, а в Европу шло от 1500 до 200, понятно, что объемы совершенно не те. Поскольку переговоры еще не завершены, соответственно, на завершение переговоров, на ценовую формулу, на проектирование газопровода, на его строительство уйдет 2-4 года, потом еще несколько лет этот газопровод будет выходить на проектную мощность, понятно, что эти 50 миллиардов кубометров "Газпром", если и сможет продать в Китай, то только через несколько лет, в ближайшие два-три года ничего не изменится. С этим связана новость, прозвучавшая на прошлой неделе, что турецкое правительство заявило, что достигнуто соглашение с "Газпромом" о том, что Турция будет получать газ бесплатно, а платить в следующем году. То есть "Газпрому", видимо, настолько плохо, давление на сокращение производственной программы настолько сильное, что он готов поставлять газ бесплатно с обещанием заплатить в будущем, лишь бы только не снижать объемы добычи или снижать объемы добычи меньше, чем это планируется.

Михаил Соколов: Давайте тогда о Турции несколько слов, прошли выборы, первый тур, и достаточно интересные результаты, которые, кстати, разочаровали, пишут, инвесторов.

Михаил Соколов: Что вы скажете по итогам первого тура? Во-первых, тут есть странная экономическая политика, которая, безусловно, разочаровала часть избирателей. Во-вторых, Россия, как возможная смена власти может сказаться на партнерстве режима Эрдогана и Путина?

Сергей Алексашенко: Я бы не стал так однозначно говорить о том, что экономическая политика Эрдогана разочаровала избирателей. Нужно хорошо понимать, что высокая инфляция в Турции в значительной мере связана с тем, что турецкий бюджет тратит непосильные деньги, тратит больше, чем собирает налогов, значительная часть этих расходов направлена на бедные семьи, на сельские районы Турции, которые являются оплотом Эрдогана. То есть эти люди, у которых структура потребления слабо завязана на импортные товары, которые выигрывают от девальвации турецкой лиры, потому что их продукция становится более конкурентоспособной на внутреннем рынке, они являются его электоральной базой. В этом отношении они не чувствуют особых проблем от такой слабой макроэкономической политики, от которой страдают жители больших городов. Поэтому к этому нужно относиться немножечко осторожно, к такой оценке. Мы видим, что фактически раскол электората 50 на 50, известно, что у Эрдогана очень большая база поддержки. Я бы обратил внимание на два момента, связанных с выборами, по большому счету оппозиции сильно повезло, потому что третий кандидат, который уже заявил о том, что он призывает поддерживать Кылычдароглу, набрал 5%, если бы он набрал не 5, а 4,5, то вполне вероятно, что Эрдоган победил бы в первом туре. Это к вопросу о том, как важно объединяться оппозиции, если есть главная цель смены политического режима. Здесь, что называется, игра на тонкого. В данном отношении, я считаю, турецкой оппозиции повезло.

Что же говорить о возможной будущей экономической политике возможного будущего президента Кылычдароглу, я бы не стал забегать вперед и делать заявления о том, что он развернется к России задом, к Европе передом, что перекроет те каналы, по которым турецкая экономика получает миллиарды долларов прибыли от того, что она является входом в Россию, логистическим входом, логистическим хабом. Любой президент, любой премьер-министр любой страны будет защищать интересы своей страны, своей экономики. Одно дело делать заявления в ходе предвыборной кампании, другое дело столкнуться с реальностью и понимать, что твое решение оборачивается тем, что турецкая экономика теряет доходы, турецкая экономика теряет рабочие места, а присоединение к режиму санкций нисколько не приближает Турцию к вступлению в Евросоюз, там процесс настолько заморожен, что не очень даже понятно, можно ли его разморозить, и не дает никаких экономических выигрышей. Поэтому я бы подождал давать какие-то комментарии относительно будущей экономической политики, связанной с Россией. Понятно, что скорее всего можем ожидать, что в случае победы Кылычдароглу Турция проведет программу макроэкономической стабилизации, подавит инфляцию, нормализует денежную политику, об этом можно говорить достаточно уверенно, а вот в отношении санкционной политики, в отношении России, я бы, честно говоря, не стал бы забегать вперед.

Михаил Соколов: Давайте вернемся в Россию. Опрос: что люди думают об экономическом положении?

Опрос в Москве

Михаил Соколов: Сейчас во время этой ужасной войны в Украине, являются ли экономические проблемы, которые возникают у граждан России в связи с этим, политическим фактором, могут ли они как-то влиять на власть, на ее поведение в разумную сторону или нет?

Сергей Алексашенко: Мне кажется, что из вашего короткого опроса мы услышали, что российское население не сталкивается, причем даже не российское население, а население Москвы, которое смещено сильно в сторону от российского мнения, не сталкивается ни с какими серьезными проблемами. Сказать, что люди возмущены, что цены запредельно высокие, что товаров в магазинах нет, об этом же речи не идет. Про то, что безработица, кто-то лишился работы, не может себе ее найти, тоже разговоров нет. Честно говоря, я пока не вижу такого масштаба экономических проблем, которые выходят на поверхность общественного мнения. Если верить официальной статистике Росстата, то там реальные доходы населения в прошлом году снизились на 1%. Такая немножечко лукавая статистика, потому то в реальные доходы населения входит прирост сбережений, многие российские семьи, не сумев потратить деньги на те же самые автомобили, они положили деньги на банковские депозиты. Но если смотреть на структуру потребления, то выясняется, что российское население купило товаров и услуг в прошлом году на 7% меньше, чем годом ранее, в 2021-м. Вот реальное падение уровня потребления. Является ли это критическим? Судя по всем опросам общественного мнения, нет.

Чем ниже уровень жизни, чем дальше от Москвы, тем меньше люди готовы ассоциировать экономические проблемы с войной. Я бы, честно говоря, не стал бы серьезно обращать внимание, часто в опросах общественного мнения можно увидеть, что инфляция является проблемой номер один для российского населения, но она такой является на протяжении последних 30 лет.