В эфире Саратов, Ольга Бакуткина:
В конкурсе «Гордись Саратов», проведенном местным телеканалом, горожане выбрали три достопримечательности, которые могут быть символом города. Победителями стали – саратовская гармошка, старейшая в России консерватория имени Собинова и Энгельская дивизия дальней авиации. Это с ее аэродрома «белые лебеди» летали в Венесуэлу. Как получилось, что стратегические бомбардировщики вытеснили из сознания жителей Саратова такие давние, привычные и любимые многими поколениями символы, как саратовский калач, самый длинный в Европе арочный мост через Волгу, да и саму Волгу, не говоря уже о гагаринском поле – месте приземления первого космонавта планеты? На этот вопрос попытались ответить участники дискуссионного политического клуба. Они собрались в редакции газеты «Богатей», для обсуждения темы – «Последствия грузино-осетинского конфликта – политические, военные и ментальные». Директор социологической службы «Русь XXI век» Владимир Сонатин считает, что бомбардировщики не могут быть символом города только на том основании, что базируются рядом с ним.
Владимир Сонатин : Самолеты Ту-160 – это символ советской военной мощи. Естественно, что как символ имперской России, которая помнит свое советское имперское прошлое, безусловно, такого рода «белые лебеди» годятся. Тем более что это был фактически адекватный ответ на визит американских военных кораблей в Черное море. Лишь одно только вызывает вопрос – к Саратову они имеют случайное достаточно отношение, просто лишь потому, что они базируются на территории Саратовской области. Символом города они быть не могут. Они могут быть символом постгрузинской России.
Ольга Бакуткина : Причину выбора горожан Владимир Сонатин видит в милитаризации сознания общества.
Владимир Сонатин : В обстановке военной опасности сразу просыпается ген патриотизма. Сразу же происходит консолидация элит и народа. Здесь как раз это наглядно и произошло. Другой вопрос, что по поводу конкретных событий. По поводу социальных вопросов, здесь прежний зияющий разрыв. Разрыв такой… Раньше его называли антагонистическим. Но поводу военно-политических вопросов, это, наверное, в любой стране мира одна и та же реакция. Изменение ментальности прогнозируемо. Бисмарк его сформулировал примерно так. В обстановке военной опасности может управлять даже осел.
Ольга Бакуткина : Вот как объясняет ситуацию обозреватель газеты «Богатей» Юрий Чернышев:
Юрий Чернышев : Это ментальный бунт. Люди, униженные очень долго, хотят хоть в чем-то почувствовать себя людьми. И находят самый простейший выход. Когда не было этой войны, был футбол. С помощью футбола люди поднимались в собственных глазах. Это первое условие бунта. В России нет никакого другого повода, чтобы подняться. До сих пор у нас есть очень узкая элита и огромный разрыв между ней и массой населения. Отсюда самолеты, бомбардировщики, смертоносное оружие хотят сделать символом города. Это ужасно.
Ольга Бакуткина : Член экспертного общественного совета при правительстве Саратовской области Григорий Ахтырка, предлагает иной подход к выбору символа города.
Григорий Ахтырка : При царях-кровопийцах в гербах были какие-то живые существа – медведи, например, пчелы, стерляди. А сейчас какие-то неодушевленные конструкции типа моста, здания, где находится консерватория в Саратове или вот смертоносные, могущие убить сразу пол-Европы бомбардировщики. А по-хорошему, конечно, надо бы избрать символом историческую личность, тех героев, которые шли всегда к демократии, к народовластию, свободолюбию. У нас в Саратове это связано с Александром Николаевичем Радищевым, Николаем Гавриловичем Чернышевским, Николаем Ивановичем Вавиловым (огромный прорыв в науке), Юрием Алексеевичем Гагариным (прорыв в космос). Зачем орудие убийства делать символом? Не могу понять, даже если он внешне красив. Любое орудие убийства человек украшает.
Ольга Бакуткина : Есть еще один, исконно саратовский, бренд. Грустные любовные напевы волжане называют «саратовскими страданиями». Уходящий жанр «народной песня» дал название международному фестивалю документальной мелодрамы, который в эти дни уже в пятый раз проходит в городе. Гость фестиваля саратовский писатель Лев Гурский так объяснил выбор земляков.
Лев Гурский : С этим конкурсом произошло примерно то же, что и с общероссийским конкурсом, когда искали символ России. И главным символом чуть не оказался товарищ Сталин. Аудитория, которая принимает участие в этом конкурсе, она не вполне понимает, в чем участвует и не знает, вообще, о чем идет речь, и не знает историю города. Другой вопрос - что выбрать? Символов все меньше и меньше. Скажем, символ истории Саратова новейших времен я бы сделал театр ЭТХА, журнал «Волга» и консерваторию. Из них осталась только консерватория. Журнал «Волга» вроде снова возрождается. А театра ЭТХА так и нет. Мне кажется, потому выбирают истребитель, что не из чего вокруг.
Ольга Бакуткина : И, действительно, старые символы уходят не просто из сознания, их быта горожан. Нет в булочных пышных саратовских калачей. А гордость области – саратовская гармошка – скоро станет музейной редкостью. Цех по их изготовлению закрыт. Единственному мастеру, хранящему секреты изготовления гармошек с перезвонами, 80 лет. У нет учеников, которые могли бы сохранить и передать редкое ремесло.
Обветшал еще один символ города – мост через Волгу; не выдерживает нагрузки современного транспортного потока. Да и гагаринское поле вспоминают лишь 12 апреля. А аэроклуб с аэродромом, где учился летать Юрий Гагарин, продается под частную застройку.
В эфире Самара, Сергей Хазов:
Все чаще плохая работа сотрудников самарских ЖЭУ становится поводом для обращения самарцев в суд на жилищно-эксплуатационные конторы и мэрию. Чиновники говорят, что в суд жалуются только сутяжники, не привыкшие к бытовым проблемам. Но простые самарцы придерживаются другой точки зрения. Один из показательных случаев, когда из-за нерадивости чиновников самарцы приняли решение судиться с жилконторой, произошел с жителями многоквартирного жилого дома номер 28 по улице Тихвинской в Самаре. Уже год подвал дома затоплен водой. Из-за этого в квартирах жителей отсырела штукатурка, круглый год летают комары, а дети постоянно болеют, рассказала жительница дома номер 28 по улице Тихвинской Елена Дёмина.
Елена Дёмина : Неудобства чувствуем. Ребенок плачет все ночи, заедают комары, хотя живем на пятом этаже. Из подвала по вытяжке, по-видимому, поднимается целый рой.
Сергей Хазов : Многомесячная переписка с эксплуатирующим дом предприятием «Ремжилуниверсал» превратилась в бюрократические отписки от чиновников. В которых коммунальщики отвечали жителям, что в подвале дома никаких протечек нет, а заливает его водой исключительно из-за халатного отношения жильцов. Продолжает житель дома Александр Пивоваров.
Александр Пивоваров : Мы обращались еще в прошлом году с заявлениями во все инстанции, чтобы нам помогли в нашей жизни. А в подвале до сих пор… Вот они написали, что в подвале все сухо, нормально. А там вы видели, что там сейчас творится.
Сергей Хазов : «Дом находится в аварийном состоянии, но работники ЖЭУ этого не замечают», - говорит Инесса Рыжикова.
Инесса Рыжикова : Проблема коммунального хозяйства… Состояние наших жилых подъездов очень плохое. Подъезды не убираются, ремонту давно не подвергаются. Там грязно, холодно и не прибрано. Мусор не вывозится очень подолгу, кругом кучи. Без воды, нет удобств. Есть ли мы на карте или нет – неизвестно. Это кошмар!
Сергей Хазов : Сейчас доведенные до отчаяния безразличием работников ЖЭУ и мэрии жители дома номер 28 по улице Тихвинской намерены подать иск в суд на нерадивых чиновников. «Мэрия Самары и жилконторы не выполняют своих обязательств перед жителями, во многих дворах не вывозится мусор, системы водоснабжения и отопления в половине жилых домов Самары нуждаются в капитальном ремонте», - рассказал правозащитник Александр Лашманкин.
Александр Лашманкин : Граждане у нас все-таки обладают своим сознанием, своим мнением, способность сорганизоваться и выразить свое мнение по каким-то основным вопросам, которые их касаются. Самоуправление у нас полностью зависимо от государства, на самом деле, никак от него не отделено. Вертикаль, которая имеется в нашем государстве, она имеется в том же самом самоуправлении. Вертикаль, на самом деле, это возможность для диктатуры и произвола. Потому что один человек реально никогда не может решать все вопросы.
Сергей Хазов : По информации самарских правозащитников, за восемь месяцев этого года за правовой помощью по защите своих прав, нарушенных чиновниками ЖЭУ, к ним обратилось более ста самарцев.
В эфире Вятка, Екатерина Лушникова:
Юрий : Я вам скажу, что, где я сидел, в этой колонии, там полностью нарушены права человека. На нашей стороне там нет ничего. Одна коррупция со стороны администрации. Больше, что я могу сказать?!
Екатерина Лушникова : Бывший заключенный Юрий отбывал наказание в колонии номер 27 поселка Лесной Кировской области. Еще несколько лет назад эта колония была частью учреждения К-231 или знаменитого Вятлага. В сталинские годы здесь содержались десятки тысяч политических заключенных. Концлагерь давал рекордное количество древесины для советской страны, дает он ее и теперь – уже для России. И в наши дни здесь рубят лес, используя подневольный труд заключенных.
Юрий : К рабам, наверное, лучше относятся, чем к нам. Люди работают, а они им платят 5 рублей в месяц, а то и вообще не платят. Я лично не получал полтора года зарплату. Работал, а полтора года не получал. Когда пришел к администрации и спросил: «Дайте мне зарплату», мне было отвечено: «Сейчас мы тебе дадим такую зарплату, что ты у нас на всю жизнь забудешь все остальные зарплаты». А что мне оставалось делать? Я развернулся и ушел. О чем речь, если тебя сажают в изолятор, ты требуешь, чтобы тебе предоставили в изоляторе все, как положено, а тебе говорят – сейчас мы тебе предоставим. Они тебе предоставляют, да, - заходят и бьют в изоляторе. Это как называется? Это они тебе предоставили все, что захотят.
Комиссии приезжают. Так нас не пускают к этим комиссиям, хотя объявляют, что приехала такая-то комиссия. Ты вроде бы идешь, а тебя не пускают. А как тебя туда пустят, если они знают, что ты наговоришь много лишнего?!
Екатерина Лушникова : Как сообщил Юрий, заключенные в колонии номер 27 регулярно недополучают продукты питания в колонистской столовой, зато легко могут получить – за определенную мзду, конечно, – сотовый телефон или даже наркотики.
Юрий : Те же милиционеры приносят и продают телефоны. Мы не будем далеко ходить, те же милиционеры торгуют наркотиками.
Екатерина Лушникова : Если в сталинские годы в Вятлаге свирепствовала цинга, то в последнее время обычным заболеванием стала дистрофия. Рассказал бывший заключенный Анатолий.
Анатолий : Когда половины зоны фактически болеют дистрофией, приходят в санчасть, когда тебе дают просто пару таблеток и говорят – у вас все пройдет.
Екатерина Лушникова : В конце 90-х годов прошлого столетия в одной из колоний Вятлага произошел и вовсе чудовищный случай.
Анатолий : Избрались наиболее неугодные. Садились в машину, пара автоматчиков, пара овчарок. Вывозились за пределы зоны, выпускались на поляне. Начальник колонии объявлял об открытии охоты. Заключенным говорили – бегите, вы свободны. После этого автоматные очереди. Кто-то пытался бежать. Их затравливали собаками. Был суд, естественно. Осудили его на шесть лет, начальника колонии. Всего на суде, не помню, 53 или 56 человека… было доказано. Но, по некоторым источникам, на сегодняшний день 900 с лишним человек находится в бегах. Вопрос. Возможно, ли убежать вообще кому-нибудь? Если они бегут, то, что там за охрана? Так что, много тут вопросов.
Екатерина Лушникова : Ни на один из вопросов сотрудники Кировского Управления исполнения наказаний ответить не пожелали.
Ситуацию с правами заключенных в исправительных учреждениях Кировской области комментирует правозащитник Владимир Шаклеин. Недавно он побывал в поселке Лесной.
Владимир Шаклеин : Поселок, оказывается, сейчас объявлен особой зоной, можно попасть только по особым пропускам. Я ездил в колонию поселения 26. Я представил свои документы, что я имею права на оказание правовой помощи. Я встречался с начальником колонии. Он сказал, что только он может командовать своей колонией и больше ему никто не указ. Он наотрез отказался предоставить право встретиться с теми осужденными, обращения которых у меня были.
Например, Тучников Юрий Леонидович факт приводит. Поставили к стенке, сзади с обеих сторон начали распинать и брызгать в лицо газовым баллончиком. Упал от удушья. Они, офицеры, стали избивать резиновыми дубинками минут 10. Затем в бессознательном состоянии бросили в камеру. Это было в январе 2008 года. Вот такое отношение к людям не должно существовать.
Такое впечатление, что Вятлаг сохранился с советских времен. В этой системе, видимо, кто-то нуждается, из органов власти, но она не имеет права на существование ни с точки зрения закона, ни с точки зрения человеческих отношений.
В эфире Сочи, Геннадий Шляхов:
Звучит ход
Геннадий Шляхов : Петь народные песни не только по праздникам - это у эстонцев в крови. Всё равно где они живут - в Прибалтике, или на Черноморском побережье Кавказа.
В районе нынешнего города Сочи они появились в конце XIX столетия. Прослышав, что в этих краях есть свободные земли, эстонцы эмигрировали на Черноморское побережье Кавказа, основав недалеко от Красной поляны посёлок Эсто-Садок. Название такое селу дали, потому что сады здесь, усилиями работящих эстонцев, всегда были самые богатые. Но не только садами примечателен Эсто-Садок. В 1912 году сюда лечиться от туберкулёза приехал Антон Хансен Таммсааре, классик эстонской литературы. Рассчитывал пробыть здесь три месяца, а задержался на Кавказе почти на год. Кое-кто из живущих сегодня в Эсто-Садке старожилов, если не помнит Таммсааре лично, то рассказы о нём в семье передаёт от поколения к поколению.
Жительница : Моя мама тут песни пела с этим Таммсааре, ей 14 лет было. Выросла здесь.
Звучит песня
Геннадий Шляхов : Как пели эстонские песни в далёком 1912 году, так поют их и сегодня. Правда, на этот раз в сентябре 2008 года солируют в Эсто-Садке певцы, приехавшие из Эстонии, из города Пярну. Повод для визита весьма примечательный - во-первых, 130-летний юбилей Антона Хансена Таммсааре, и, во-вторых, в этом году исполнилось двадцать лет, как в посёлке Эсто-Садок существует музей классика эстонской литературы. Впрочем, не только и не столько музей, а Дом эстонцев на Кавказе. Так его называют живущие на побережье выходцы из Прибалтики.
Таким его - не только музеем, но и культурно-этнографическим центром - задумывал известный в Эстонии общественный деятель Антс Паю. Впервые побывав в Эсто-Садке в 1979 году, он уже задумал осуществить эту идею. Но прошло немало времени почти десять лет, прежде чем музей был открыт. Почему всё случилось именно так, как было задумано - Антс Паю, основатель этого Дома эстонцев, объясняет иносказательно, пересказывая эстонскую притчу о первом дне совместной жизни двух молодожёнов.
Антс Паю : Она молода, он молод. Она говорит - слушай, здесь так много грязи, что лошадь утонет. Он не говорит о том, что будет их ждать сегодня вечером, сию минуту. Он говорит - ты знаешь, милая, не пройдёт много времени, когда я эту дорогу сделаю гладкой, и здесь будет ехать карета с двумя лошадьми. Она глотнула слёзы, потому что первый намёк будущей жизни был не сегодняшнее счастье, а то, что мы будем строить на завтра. Это Варгамэ. Каждый мы живём на своём варгаме. Варгамэ - это деревня, это участок, это целое царство, это то, что у нас внутри.
Геннадий Шляхов : Музей писателя, познакомившего своих земляков с творчеством Толстого и Достоевского, произведения которых Таммсааре перевёл на эстонский, расположен в приземистом домике, какие строили в Эсто-Садке в конце позапрошлого века. В восьмидесятые годы прошлого столетия его выкупили у бывшего хозяина, сделали ремонт, усилиями местных жителей и при помощи эстонских музейных работников собрали экспозицию.
Симу Тийк : Вы может подумать, что этот домик-музей маленький. Для нас в Эстонии он очень важен. Есть и другие музеи, связанные с Эстонией по всему свету, но этот музей может самый знаменитый. В ней выражается, это символика того, как тесно связан мир.
Геннадий Шляхов : Симу Тийк, посол республики Эстония в России специально приехал на юбилей музея и писателя. А эстонское Министерство культуры подготовило свой подарок - капитальный ремонт музея Таммсааре был произведён за счёт средств эстонского правительства. Вот что говорит Людмила Зюмченко, директор сочинского литературно-мемориального музея имени Николая Островского, филиалом которого является музей Таммсааре.
Людмила Зюмченко : Дом сегодня хорошо отремонтирован, он наряден, он торжественен. И за это мне хочется сказать «спасибо» Министерству культуры Эстонской республики, которое профинансировало вот этот замечательный ремонт.
Геннадий Шляхов : Фотографии, книги, рукописи, всё в точности воссоздаёт обстановку и быт столетней давности. Ну а природа, великолепие горного пейзажа что тогда, что сейчас завораживает любого гостя. Рассказывает Анис Гиндо, приехавшая на юбилей музея из Эстонии.
Анис Гиндо : Меня очень тянет сюда. Я очень часто здесь. Первый раз я была здесь, когда было 15 лет, и с бабушкой я приехала. Я так удивила эти края, эти горы, потому что у нас ничего такого нет. И бабушка мне всегда рассказывала своё детство. И когда я старше была, я приехала. И теперь через некоторые годы снова приеду сюда.
Звучит веселая песня весёлая
Геннадий Шляхов : Для тех, кто плохо знает эстонцев, можно было бы предположить, что во врем юбилейный мероприятий будут звучать доклады исследователей творчества писателя, состоится если не научная конференция, то какое-нибудь заседание уж точно. Но ничего подобного и в помине не было. На большой поляне рядом с музеем, как обычно, собралось всё село и гости вместе с ними. Песни - песнями, а без угощения не обошлось.
- Подставляйте, ребята.
- Вот это ж лечебный напиток.
- Быстрей, быстрей.
- О, так это крепкая! Что это?
- Это водка лечебная, настоянная на альпийских наших травах.
- О! Отлично!
Геннадий Шляхов : Вокруг небольших деревянных бочонков с лечебным напитком, извлечённых из домашних подвалов, мгновенно завязывался разговор местных с приезжими о жизни, о традициях и о многом другом. Под стопочку и Антс Паю, основатель музея, вспомнил свой недавний разговор с кем-то из русских друзей.
Антс Паю : Ну, что за народ этот - эстонцы. То мешают пиво с водкой, то пьют, не закусывают, а потом смеются и гимн поют природе. Я говорю, а разве водка - не гимн природе? Эстонец - лесной человек. Он знает, когда шумит над головой. Он к морю вышел, он познал, что шумит впереди - это море. А когда сел под кустом и выпил с другом - чуть-чуть здесь шумок. А это есть самый лучший фон для мирных переговоров.
Геннадий Шляхов : Переговоры, разговоры, официальная часть, плавно перешедшая в народный праздник, закончились в сумерки. Но не для всех. Некоторые гости из Эстонии разошлись по домам своих земляков. Ведь многие из них связаны родственными узами, давно знают друга. И празднование юбилея писателя Антона Хансена Таммсааре в посёлке Эсто-Садок лишь повод для встречи в родном для них Доме эстонцев на Кавказе.
В эфире Челябинск, Александр Валиев:
Год назад ко мне обратилась многодетная семья Пискуновых из пригорода Челябинска Копейска. Они проживали в выселенном, ветхо-аварийном бараке, который был предназначен под снос. Удивительным в этой истории было то, что семья отказывалась покидать жилище. А всё потому что власти предлагали им, в количестве 11 человек, переехать в двухкомнатную квартиру жилой площадью 36 квадратных метров. Неизвестно, сколько бы еще простоял этот барак, построенный при царе Горохе, в абсолютно непригодном для проживания состоянии, если бы не некие застройщики, заинтересовавшиеся этой территорией. Вокруг бараков развернулась стройка, и ветхое жилье стали спешно расселять. Говорит Владимир Пискунов, всю жизнь проработавший шахтером.
Владимир Пискунов : Я хотел, чтобы власть города Копейска отнеслась ко мне и к моей семье как к гражданам Российской Федерации. Есть социальные нормы. Дали бы нам жилье по социальным нормам. Но на 12 человек… Вернее, сначала на 11, а потом и 12 вписывают в двухкомнатную квартиру, это… На кладбище больше дают с оградкой на человека. Там полезной площади 36 что ли квадратов. Это на 12 человек по два метра выходит! Ну, не в туалете же нам жить и в ванной. А выходит так, что мне придется в туалете, как говорит наш президент, меня в туалете моими же болячками замочат. Так выходит?
Александр Валиев : Еще в 2004 году дом был признан ветхо-аварийным, и, если бы жильцов сразу расселили, по закону им полагалось жилье в соответствии с количеством проживающих. Однако власти не торопились предоставлять новые квартиры. Когда же на эту землю ступила нога застройщика, на смену старому пришел уже новый Жилищный кодекс. По его нормам семья теперь может претендовать лишь на то количество метров, которым владела до этого. Пискуновы отказались покидать барак. И вот история получила продолжение. Состоялся суд, который решил выселить ответчиков в «двушку». А 1 июля сего года пришли судебные исполнители.
Владимир Пискунов : Копейский суд присудил нас. Нас было 11 человек к выселению Это моя семья – это мы с женой, трое моих детей и внуков было пять человек, сноха. Пока суть да дело (в областной суд мы подавали) у нас родился шестой мой внук, 12 член семьи, 5 декабря. Решение уже – и постановление администрации, и решение суда – уже в принципе не действительны. Они что делают? Они выписывают нас, потом выписывают внука без предоставления жилья, в никуда. Приставы приезжают. И вот 1 июля нас выкинули. Собрали все вещи в кучу и выселили. Дом сломали.
Александр Валиев : Пискуновых вышвырнули из квартиры, вручили ключи от новой двухкомнатной, описали вещи и забрали их на хранение. После чего строители приступили к сносу барака. А потом оказалось, что ключи от новой квартиры не открывают ее дверь. Рассказывает Павел Десятов, юрист, который помогает семье Пискуновых.
Павел Десятов : Судебные приставы взяли ключи и говорят, что их им дали в ЖКХ - в ЖКХ Копейского городского округа, управляющая компания Жилищно-коммунального хозяйства. Там я разговаривал на прошлой недели, они говорят – ключей нет, идите к Царевой. Царева – начальник жилищного отдела при администрации Копейского городского округа. Она говорит – у меня ключей нет, идите в ЖКО. Я прихожу туда, записываю под диктофон. Мне сотрудник Петухова говорит, что ключей у нее нет, что ключи были отданы Царевой. А Царева говорит, что у нее никаких ключей нет. И сейчас получается замкнутый круг.
Александр Валиев : Более двух месяцев Пискуновы скитаются по квартирам родственников, а бабушка и дедушка живут в гараже.
Владимир Пискунов : По родственникам. Я в гараже жил кооператива «Шахтер» и сейчас живу там с женой. Я вот ей сейчас нашел квартиру. Зима. Я-то вытерплю хоть что, я и зимовать могу там. А она-то женщина. Куда ей!
Александр Валиев : На днях Пискуновым позвонили и сообщили, что если они немедленно не заберу свои вещи, которые были отданы на хранение во время выселения, им будет предъявлен счет на 23 тысячи. Пискуновы забрали имущество и складировали их под открытым небом во дворе у родственников, кое-как прикрыв от дождей и ветров. Павел Десятов уверен, что в челябинской области им уже никто помочь не сможет. Выход один – ехать в Москву.
Павел Десятов : Поехать в Москву, в Генеральную прокуратуру, в отдел по борьбе с коррупцией и в Общественную палату, чтобы заявить конкретно об этих нарушениях, чтобы семья Пискуновых получила жилье по социальной норме.
Александр Валиев : Еще до выселения, когда шел суд с чиновниками, семья и адвокат Пискуновых неоднократно приглашали сотрудников органов опеки, дабы те защитили права шестерых несовершеннолетних членов семьи. Но, увы, ни на одно заседание те так и не явились.
В эфире Саранск, Игорь Телин:
По всей видимости, взгляды на вопросы озеленения у администрации города и горожан весьма разные. Точнее, речь о так называемой "зеленой очистке" города – ликвидации старых, отживших свое деревьев и кустарников и не только. Мне не раз рассказывали жители столицы Мордовии о том, что даже не месяцами, а годами не могут добиться того, чтобы были опилены старые, прогнившие ветви деревьев в их дворах. Небольшой ветер может обрушить их, а если под ними находятся люди? Травм не избежать, примеры этого есть. С другой стороны, по инициативе городских властей и непонятной для горожан логике ликвидируются нормальные зеленые насаждения. Хотя, логика, причем, весьма своеобразная все-таки есть. В соседнем с моим домом дворе, например, в прошлом году полностью извели все кустарники. Когда жильцы стали узнавать, для чего это сделано, ответ начальника домоуправления был таков – делается по предложению милиции, чтобы патрулирующие территорию милиционеры могли издалека видеть, что творится во дворе. Вот и логика. Примеров непонятной и нелогичной вырубки деревьев и кустарников немало и в этом году.
Наталья Мещерякова : Сегодня я выглядываю в окно, шум услышала. Одно дерево спилили, другое пилят. На каком основании? Опять вся улица оголена. Липы молодые спилили.
Игорь Телин : Наталья Мещерякова живет на улице Степана Разина, это в самом центре Саранска. Именно здесь, около многоквартирного пятиэтажного дома работники местного домоуправления и начали спиливать липы, растущие на газоне, отделяющем тротуар от проезжей части. Рабочие успели спилить только четыре дерева. Высыпавшие из своих квартир жильцы дома, отстояли остальные. Зачем это делалось – непонятно, улицу расширять не собираются, кроны лип электропровода не задевают. Хотя кто-то из работников домоуправления обмолвился, мол, указание из горадминистрации поступило - деревьев нет на плане города. Нужно отметить, что липы сажали здесь сами жильцы. Таким образом, они постарались отделить свой дом от проезжей части. Рассчитывали, что будет меньше загазованность от транспорта. Было это двадцать лет назад.
Жительница : Ну, как же, я живу в этом доме. Я хочу, чтобы у нас воздух был более чистый. Мы живем в центре. Очень сильная загазованность в нашем районе. Поэтому я, конечно, возмущена, что деревья пилятся. Они же очищают воздух.
Житель : Домоуправление надо наказать за это дело, чтобы они обращали внимание.
Игорь Телин : Жителям этого дома на улице Степана Разина обидно еще и то, что деревья они сажали сами. Сами покупали саженцы, сами организовали и провели субботник. Первые годы, пока деревья только приживались, ухаживали за ними, поливали. Тогда они не просили помощи от городских властей, а сейчас просят избавить их и их деревья от излишнего внимания.
Иван Борискин : Деревья-то не надо резать. Это же кислород. Люди сажали, трудились. Разве сейчас будут сажать? Скажут – на кой это нужно?! Все равно срежут.
Игорь Телин : Срубить легко, говорит местный житель Иван Борискин, а вот восстановить… Уж лучше бы городские власти нашли иное применение своей активности, вторят ему сосед Николай Алексеев и его супруга Тамара, проводя меня по своему двору.
Николай Алексеев : Вот здесь после дождей лужа, озеро – пройти невозможно. Люди обходят, прыгают, как козлы по заборам, по бордюрам в центре города. Почему?? Потому что закуток, не видно. Делают там, где, как говорится, парад…
Тамара : Да сколько же просим! Домком у нас, сколько она бьется, чтобы нам сделали здесь двор. Ничего!
Игорь Телин : Что же касается лип на улице, то жильцы дома просто прогнали рабочих, не дали им возможности пилить и другие деревья. А приехавшим на место руководителям домоуправления сказали просто – улаживайте сами вопрос с горадминистрацией, если будет спилено хоть еще одно дерево, выйдем на проезжую часть и перекроем движение. Пусть нас потом оштрафуют, но зеленые посадки мы отстоим.
В эфире Ростов-на-Дону, Григорий Бочкарев:
Руководители общественных организаций Дона требуют от региональных властей отменить постановление о закрытии единственного в Ростовской области коррекционного детского дома для детей с нарушенным зрением. Причиной для расформирования детского учреждения стала, как заявил на пресс-конференции министр общего и профессионального образования Ростовской области Игорь Гуськов то, что плановая наполняемость детского дома составляет 34 человека, а накануне 1 сентября в нем находились 28 детей. Представители же общественности обращают внимание на то, что лишь за последние 10 лет здесь прошли курс лечения более 200 детей, и только 8 из них были направлены в школу для слабовидящих, а остальные же вылечились и пошли учиться в обычные школы. Как говорит один из попечителей этого детского дома президент Донского регионального благотворительного общественного фонда Центр детства Елена Елисеева, в детдомах области много детей с патологиями по зрению. И всех их надо лечить. Кроме того, перевод детей из одного детдома в другой, это большая травма для них. Ведь они привыкли к своему коллективу, к окружающим людям. Их нельзя просто взять и механически «выдернуть» оттуда. Вот как оценивает Елена Елисеева действия областных властей.
Елена Елисеева : Это абсолютное отсутствие профессионализма, абсолютное отсутствие чувств человеческих. Объясняю почему. Вот лет с трех и до одиннадцати идет этап коррекции восстановления. Прервать нельзя, иначе нарушается, или поздно, когда ты берешься, сложнее все это делать. Когда он попадает к тебе в таком возрасте, так можно сделать. Это же дети. Если вы почитаете биографию каждого этого ребенка, я говорю, вы мужчина, вы не сможете сдержать слез. Они психически пораженные. Значит, у них обязательно это сопровождается. На почве сильных стрессов, сильных эмоциональных переживаний, как правило, поражаются и легкие, и сердце и прочее, в том числе и глаза. Мое глубокое убеждение, что у нас очень много детей, нуждающихся в коррекции зрения.
Григорий Бочкарев : Чтобы попытаться отменить постановление губернатора о закрытии детского дома номер 2, представители общественности встречались с руководителем регионального Министерства образования Игорем Гуськовым. Вот что вспоминает об этом президент благотворительного детского дома имени Великой княгини Елизаветы Федоровны Романовой Нина Шевченко.
Нина Шевченко : Сделали они вот что. Старейший, 65 лет, детский дом номер 2, в центре города, прекрасно оборудованный и обласканный властью и благодетелями. Там дошколята, в основном. Дети с патологией зрения. Они там как в маленьком райку. Вдруг на тебе – гром среди ясного неба. Детский дом закрывается и отправляются эти детишки, извините меня, к зоопарку. Зачем нужно было это делать? Я задала как раз министру этот вопрос. Разорить гнездо, в котором уютно детям!
Григорий Бочкарев : После того, как информация о расформирования специализированного детского дома стала известна широкой общественности, представители министерства стали оказывать давление на сотрудников учреждения. Вот что об этом рассказывает Елена Елисеева.
Елена Елисеева : Начали это так называемый шантаж. А мне как-то стало так больно! Ну, что ты теряешь?! Я сказала – нельзя терять своих позиций. Ты высказала свое мнение? Высказала. Держи оборону! Во имя чего? Своих 65 лет? Пожалуйста, не будет у тебя работы. В конце концов, это уже не смертельно. Ты не последний кусок хлеба доедаешь. Ты уже получил заслуженное свое. Более того, ведь не государство обеспечило великолепное оборудование, а спонсоры. Я прекрасно знаю, какая организация подарила это великолепнейшее оборудование, которое уникально по себе. Мы ни в коем случае не уйдем с пути до тех пор, пока или я признаю свое поражение и скажу, что, да, я была не права, или же уважаемый наш губернатор скажет, что же вы мне подсунули, братцы мои.
Григорий Бочкарев : Как сказала нам Нина Шевченко, представители общественности по-прежнему не видят объективных причин для ликвидации этого специализированного детдома который эффективно работает с 1943 года. Поэтому они намерены и дальше отстаивать права детей вплоть до суда.
В эфире Оренбург, Елена Стрельникова:
Соня : Хочу в школу, потому что если в школе учишься, так будешь много знать. А если в школе не будешь учиться, будешь лентяем, тогда не сможешь идти ни в институт, ни на работу.
Елена Стрельникова : Как будешь в школе учиться?
Соня : Хорошо.
Елена Стрельникова : Отличницей будешь?
Соня : Да, как мама.
Елена Стрельникова : Первоклассница Соня уверена, что у школе у нее все получится. Читает и пересказывает, считает и складывает. А еще Соня с гордостью добавляет:
Соня : Научилась прописные буквы писать.
Елена Стрельникова : Про прописные буквы на собеседовании в гимназии не спрашивали. Итак, видно - уровень развития ребенка высокий. Похоже, во все времена при поступлении больше волнуются родители. Вспоминает мама первоклашки Анна Тулупова.
Анна Тулупова : Помню, когда мы в школу приходили записываться, как у папы дрожала рука, когда он писал заявление. Ей там какую-то газету подсунули прочитать, она ее прочитала. Папа был горд и счастлив, что ребенок смог прочитать взрослую газету.
Елена Стрельникова : Сегодня Анна гордится своей дочерью. В гимназию ребенок поступил за свои знания.
Анна Тулупова : В том году рассказывала одна знакомая, что за поступление она отдала 100 тысяч рублей в какую-то суперэлитную школу. Хотя, мне кажется, где бы ребенок не учился, если он будет учиться, он везде пробьет себе дорогу и получит знания. Мы выбирали, потому что она находится рядом с домом, там нет проезжей дороги, то есть близко идти, ну, немножко она, конечно, попрестижней, чем остальные в плане названия - гимназия.
Елена Стрельникова : В гимназии и расходы выше, чем в обычной школе. Говорит мама первоклассницы Анна Тулупова.
Анна Тулупова : Это, во-первых, ремонт класса 5тысяч, 5 тысяч взнос родителей в школу. Около 2 тысяч стоят учебники с тетрадями различными. Затем 1 тысяча рублей там всякие краски, кисточки, клей, картон, дневник. Наверное, рублей 100 – тетрадки, ручки, карандаши и по мелочи. Ранец, форма 850 рублей, блузки – 500 рублей, я думаю, как минимум. Колготки и по мелочи еще, наверное, на 1 тысячу набирается. И того 15 тысяч приблизительно. Затем дальше еще, мне кажется, страшнее.
Елена Стрельникова : А вот насколько страшнее знает мама одиннадцатиклассника этой же гимназии Елена Иванова. У нее на школу в среднем в месяц уходит тысяча рублей. Это притом, что воспитывает сына она одна, а зарплата 10 тысяч рублей. Кстати, Елена Иванова из 25 родителей единственная сдала вовремя две тысячи на ремонт класса. Но накануне 1 сентября у нее другие головные боли.
Елена Иванова : Озабочена будущим своего ребенка - как он закончит 11 класс, куда поступит, поступит ли.
Елена Стрельникова : А вот чем-то эти волнения похожи на волнения, которые были перед первым классом?
Елена Иванова : Конечно, похожи. Потому что был как бы такая неизвестность – как ребенок будет учиться в школе. А теперь такая стоит неизвестность, как он закончит и как он поступит в институт, как у него будут складываться дела в институте. Конечно, есть некоторое возмущение по поводу ЕГЭ, особенно, ЕГЭ по литературе. Есть вопросы, на которые ребенок даже не сможет ответить. Предмет, который, в принципе, это развитие речи, развитие мышления ребенка, но никак не тестирование.
Елена Стрельникова : И все же ЕГЭ есть и сдавать придется. Еще одна статья расходов - репетиторы по 250 рублей в час. Не до отдыха ни зимой, ни летом, говорит одиннадцатиклассник Евгений.
Евгений : Отдохнул, но мама-то не давала. Репетиторы – алгебра, русский язык, все те, которые нужны при поступлении. ЕГЭ напрягает, а больше ничего.
Елена Стрельникова : Да и вообще, добавляет Женя, школу покидать пока не хочется.
Евгений : Выпускной будет – это прощание с друзьями. Школу неохота покидать. Охота еще ребенком побыть. Во взрослую жизнь после 11 класса сразу…
Елена Стрельникова : Это все впереди. Ну, а пока надо для почти 2-метрового школьника подобрать костюм. Говорит мама Елена Иванова.
Елена Иванова : Костюм, конечно, найти не проблема, но хочется, чтобы костюм был качественный, а, с другой стороны, не такой уж, чтобы самый дорогой. Практично, чтобы хватило на весь год.
Елена Стрельникова : Итак, подобьем итоги. Чтобы 1 сентября 11-класснику переступить порог оренбургской школы, на ремонт, канцтовары и форму его родителям нужно в среднем 9 тысяч рублей. Портфель подойдет прошлогодний, тетрадей понадобится минимум. Первоклассник обходится в два-три раза дороже. Ремонт школы от 2 до 5 тысяч рублей, добровольное пожертвование (не везде, но есть) от 3 до 10, форма около 2,5, набор учебников и тетрадей - 1700, туфли и кроссовки где-то 1,5 тысячи, ранец ортопедический столько же, спортивная форма тысяча рублей. Отмечу, средняя зарплата оренбуржцев сегодня 12 тысяч рублей в месяц.
Анна Тулупова : Да, кстати, еще надо купить школьный стол, удобный стул, лампу настольную.
Елена Стрельникова : Добавляет мама Анна Тулупова.
Анна Тулупова : Накладно, конечно.
Елена Стрельникова : В этом году в Оренбурге в первый класс идут 5400 ребятишек, почти на полторы тысячи больше, чем в прошлом. Количество первоклашек сравнялось с числом учеников выпускных 11-х классов. А вот с 4 по 9 класс детей явно не хватает. Поэтому многие школы будут работать в одну смену. 10 лет назад оренбургские учебные заведения работали в три смены. Количество учеников тогда доходило до 80 тысяч человек.
В эфире Суйда, Татьяна Вольтская:
Поселок Суйда Ленинградской области нельзя назвать процветающим местом, но и особого упадка здесь тоже не наблюдается. Большого колхоза, бывшего здесь в советские времена, теперь нет, его место занимает опытно-производственное хозяйство "Суйда", у которого, естественно, свои проблемы. Говорит директор хозяйства Сергей Сафин.
Сергей Сафин : По идее мы должны заниматься научной деятельностью. Но чтобы как-то жить и работать, мы занимаемся животноводством, продовольственным картофелем, семенами картофеля, зерновыми. Мы пока выживаем. Много затрат, связанных с ремонтом, с восстановлением того же водопровода на ферме, навозоудаление. Парк техники очень старый. Поэтому приходится пока выживать. Но поскольку мы госучреждение, по большому счету, мы должны датироваться из бюджета, ну, не датироваться, а получать какие-то деньги из бюджета. Ни рубля бюджетных денег мы не получаем. Как коммерческая структура мы не можем пользоваться никакими инструментами – ни банковскими кредитами, ни так далее и тому подобное, поскольку это госучреждение. Поэтому приходится выживать. Своеобразная у нас ситуация. Поэтому вопрос кадровый далеко не последний, если не один из первых. Но при наших уровнях зарплат… Доярка 12 тысяч зарабатывает, тракторист – 20-25. Тяжело найти людей, которые бы работали в хозяйстве, поскольку рядом большие города, где уровень заработной платы выше. Понятно, что люди не так устают.
Татьяна Вольтская : При всем том нельзя сказать, что вся молодежь поголовно спит и видит, как бы уехать в город. Настя Савельвева - молодая мама. Сейчас она сидит дома с ребенком, но я застала ее в сельской конторе, куда она пришла ненадолго помочь своей маме. Насте очень нравится в Суйде, где она собирается жить и дальше.
Анастасия Савельева : Пока будут здесь завхозом и секретарем, а потом видно будет уже. Не знаю, надеюсь, что будет улучшение.
Татьяна Вольтская : А вообще-то как вам здесь живется?
Анастасия Савельева : По всякому. Бывают трудности, особенно летом, потому что урожай только растет, зарплату задерживают, но ненадолго. У нас, молодым семьям, например, квартиры дают в общежитии. У нас общежитие есть. У нас молодые семьи работают с детьми. Например, муж на ферме - тракторист, а жена доярка или картошку ходит, убирает. У нас поля – картошка, прочистка. Мы ходили по картошке, по зерну – убирали плохую картошку, например, или больную или, вообще, сорт другой растет. У нас большая бригада – человек 20, например, молодежи. Картошка, зерно, травы, молоко, мясо.
Татьяна Вольтская : Вам хватает продуктов?
Анастасия Савельева : Да, жить можно. Потому что, если, например, зарплату задерживают, то можно взять молоко, картошку, мясо в счет зарплаты. Пожалуйста, основная пища уже есть.
Татьяна Вольтская : У вас, конечно, первый ребенок.
Анастасия Савельева : Мальчик – Алексей. Будет трактористом здесь. Меня только так в декрет отпустили, сказали, чтобы тракториста привела.
Татьяна Вольтская : А дефицит?
Анастасия Савельева : Да, потому что сейчас мало кто идет учиться на трактористов. Одно только училище, по-моему, в Елизаветено, которое обучает. Во Псковской области, я знаю, есть. Оттуда у нас два мальчика работают. А здесь по району только в Елизаветено. Потому что не хочет молодежь идти. Считает это как-то низко. Не знаю. Даже местная молодежь не хочет здесь работать, в совхозе. Потому что все в Питер рвутся. Думают, что там деньги большие можно заработать.
Татьяна Вольтская : Насте же совсем не кажется, что в городе ее или мужа ждут легкие и большие деньги. Она, наоборот, видит преимущества здесь.
Анастасия Савельева : Три минуты – и ты на работе. Денег не надо дорогу тратить. А муж у меня сейчас в ритуальных услугах работает. Он сам деревенский. Не знаю, он не хочет уже пока здесь работать. Он тоже считает, что надо покорять город. А что его покорять? Мы столько раньше ругались по первости. Он говорит – уходи! А я говорю – не уйду, буду здесь и все.
Татьяна Вольтская : Вы победили?
Анастасия Савельева : Да, конечно. Есть же всякие проекты сейчас. Если дают квартиры семьям молодым, то, я думаю, можно и землю выпросить, какую-то ее часть у государства.
Татьяна Вольтская : Где вы сейчас живете?
Анастасия Савельева : Пока на даче мы живем. Тут у мамы квартира. Мы сначала с мамой жили, а потом снимали. Я мечтаю в своем доме жить в большом.
Татьяна Вольтская : Такая же мечта у Светланы Косминой, учительницы из Петербурга, которая решила перебраться с семьей в деревню. К такому решению ее привело вот что.
Светлана Космина : Во-первых, конечно, это обстановка в квартире, в которой мы живем. Там очень тесно. Много народу проживает. Наша семья состоит из меня и моих троих детей плюс муж, моя сестра с дочкой, у дочки жених, и у нее тоже жених. Все мы живем в трехкомнатной квартире. Бабушки полгода как не стало, а так еще и бабушка была. Поскольку муж у меня прописан здесь, ему дали участок, мы решили построить дом. Еще сложились обстоятельства так, что у меня старший ребенок закончил школу, в колледж пошел учиться. Самостоятельный, может отсюда ездить туда. Средний сын начальную школу закончил, то есть смена учителей как раз безболезненно проходит. Он пошел в суйдинскую школу. А маленький… Я пока по уходу за ребенком в отпуске.
Татьяна Вольтская : Светлана говорит, что накопить на городскую квартиру нечего и думать, а здесь есть надежда и достроить до конца дом, и найти работу - школьные учителя везде нужны. Как знать, может быть, и ее дети тоже останутся в деревне.
