Ссылки для упрощенного доступа

От "Белорусского вокзала" к "Французу". Время Андрея Смирнова


Режиссер Андрей Смирнов на премьере фильма "Француз"
Режиссер Андрей Смирнов на премьере фильма "Француз"

На российские экраны вышел новый фильм Андрея Смирнова "Француз". Несмотря на то что время действия картины – конец 50-х, это не ретро с элементами ностальгии, а урок памяти тем, кто не любит вспоминать об истории и забыл имена тех, кто ее делал.

Молодой француз Пьер Дюран (его роль исполняет Антуан Риваль) в 1957 году приезжает на стажировку в МГУ, он изучает творчество Мариуса Петипа и пытается узнать что-то о судьбе своего родственника, который, по его информации, погиб в сталинских лагерях. Как и в других фильмах Андрея Смирнова, важной составляющей частью картины является атмосфера времени. Времени, в котором люди существовали, любили, доживали свой век после лет, проведенных в лагерях, и, несмотря на оттепель, отправлялись по этапу за убеждения и машинописные издания стихов.

В интервью Радио Свобода Андрей Смирнов рассказал не только о новой картине.

– После фильма "Жила-была одна баба" у меня был какой-то смутный замысел картины о человеке, который, выйдя из ГУЛАГа, как бы ушел от мира. Я слышал одну историю про человека, который в тайге построил себе дом, электростанцию и даже мог там принимать американское телевидение. Так что вначале был такой смутный замысел. А потом я набрел на французов. Я дружу с Жоржем Нива, одним из французов, которые стажировались здесь в 50-е годы, оброс кучей других ассоциаций. И вот постепенно выстроился тот сценарий, из которого в итоге получился фильм.

– В конце картины посвящение Александру Гинзбургу и его друзьям. Безусловно, Гинзбург – одна из самых ярких фигур диссидентского движения... В самом фильме Гинзбург не появляется, но незримо присутствует в качестве одного из главных действующих лиц...

Взгляд у меня был на реальность абсолютно антисоветский

– В фильме рассказана история машинописного самиздатовского журнала, который в фильме называется "Грамотей", хотя очевидно, что это история "Синтаксиса". Алик Гинзбург не появляется в кадре, но герой, которого играет Женя Ткачук, два или три раза произносит имя Алика и говорит: "Мы работаем вместе в редакции". Это же редакция "Московского комсомольца", в которой в то время работал Алик Гинзбург. Поэтому естественным образом возникло посвящение Гинзбургу.

Фрагмент фильма Николя Милетича "За успех нашего безнадежного дела"
пожалуйста, подождите

No media source currently available

0:00 0:02:29 0:00

– А вы тогда, в конце 50-х знали о Гинзбурге и о "Синтаксисе"?

– Я узнал с большим опозданием. Потому что Гинзбург – это прежде всего начало 60-х, а я узнал об этом уже где-то к концу 60-х. В 67-м мы сняли "Ангела". Конечно, я уже читал самиздат. Но он только разворачивался, по сути дела. И конечно, взгляд у меня был на реальность абсолютно антисоветский.

Действие фильма происходит в конце пятидесятых годов прошлого века, но очень важный пласт картины – это репрессии 30-х годов. Учитывая, что главные роли в фильме сыграли совсем молодые актеры, что проходилось им рассказывать о том времени, а что они знали?

Почему люди, за которыми приезжал "черный ворон", не обращались тут же в милицию?!


– Они почти ничего не знали. Моя жена – актриса Елена Прудникова –занималась с Антоном Ривалем. Это первая его большая роль в кино, поэтому технически надо было его подготовить. Она с ним очень серьезно занималась. И вот когда она ему рассказывала историю нашей страны, он слушал, слушал, а потом говорит: "Очень интересно, Елена Иосифовна, то, что вы говорите. Я только не понимаю одного, объясните мне, пожалуйста. Почему люди, за которыми приезжал "черный ворон", не обращались тут же в милицию?!" То есть в представлении парня, который вырос во Франции, должен же быть кто-то, кто отстаивает справедливость.

Александр Гинзбург
Александр Гинзбург

– Антон Риваль, так же как и его герой, – француз, родился и вырос во Франции...

– На самом деле герой оказывается липовым французом, он русский и по матери, и по отцу, но родился и вырос во Франции…

– А актеры старшего поколения – у вас ведь там порядка 200 персонажей?

– Если быть точным, 179...

– Они соглашались без вопросов?

– Я давал просто почитать сценарий и разговаривал с ними. У меня некоторое реноме профессиональное есть. Артисты в большинстве своем соглашались с удовольствием. Я им очень благодарен.

– Я в данном случае говорю о теме и ее созвучности нашему времени. Люди часто говорят, что они вне политики, ничего не хотят знать об истории и просто боятся...

– Никто не боялся. Никто!

– Вы пригласили в качестве исполнительницы одной из ролей Веру Иосифовну Лашкову, участницу диссидентского движения, отсидевшую год в "Лефортове" за самиздат. Она играет небольшую роль завхоза Дома культуры в Переславле-Залесском. И это та самая Вера, о которой говорит один из героев, рассказывая, что она печатала самиздат...

– Я счастлив, что Вера согласилась сняться. Пришлось ее долго уговаривать. И Арина – жена Алика Гинзбурга мне в этих уговорах помогла.

– Приглашение Веры Лашковой – это дань уважения диссидентам и участникам самиздата?

– Да, а кроме того, у Веры прекрасное русское лицо.

Кадр из фильма Андрея Смирнова "Француз"
Кадр из фильма Андрея Смирнова "Француз"

– Вы уже показывали картину во Франции, в русском центре в Париже. Насколько адекватно воспринимает публика эту историю там?

– Мне трудно об этом судить. Но я думаю, что западный прокат у нашей картины вряд ли будет – она для русской аудитории.

– Почему?

Я не обращался в Министерство культуры, это частные средства спонсоров


– Это трудно объяснить. Потому что они ничего не понимают в наших реалиях, тем более в реалиях конца 50-х годов в СССР. Там есть фразы, которые не удалось перевести ни на английский, ни на французский. Например, когда гости приезжают на дачу к молодому вгиковцу. Доктор, который привез двух французов, спрашивает: "Витька, ты пробовал "Вдову Клико"?" Тот говорит: "А что это?" Он говорит: "Классическая марка французского шампанского". На что хозяин отвечает: "Тройной" одеколон "на картошке" пробовал, а вот "Вдову" не получилось". Вот эту фразу перевести практически невозможно, потому что нужно объяснить, что студенты в обязательном порядке ездили "на картошку". И что "Тройной" одеколон он пробовал не в качестве дезодоранта, а в качестве алкоголя – это не поддается переводу ни на английский, ни на французский. Поэтому я очень сомневаюсь, что зарубежный зритель поймет такие тонкости... На том показе фильма в Париже, о котором вы спрашиваете, была специфическая аудитория. Во-первых, было много русских, вдова художника Оскара Рабина. А из французов был кое-кто из стариков-стажеров 50-х годов, был бывший посол в России Пьер Морель – он был в восторге. Но это специфические люди. Я сомневаюсь, что будет западный прокат. В частности, ни Канны, ни Венеция не захотели показывать картину. Правда, нас пригласили в Роттердам на фестиваль, который будет в январе.

– Андрей Сергеевич, сегодня снимать кино сложнее, чем в Советском Союзе?

– О чем вы говорите?!.. Сегодня снимать кино – это счастье! Потому что государство в этом не принимает никакого участия! Я не обращался в Министерство культуры, это частные средства спонсоров. У меня только два фильма – "Жила была одна баба" и этот "Француз", которых не касалась рука цензуры. Мало того, такую съемочную группу, которая работала у меня, я не мог собрать в советское время, потому что как работник "Мосфильма" я мог брать только штатных работников этой студии. А производственный отдел навязывал тех, кто долго сидел в простое. А кто сидит в простое? Тот, кто хуже работает и у кого хуже характер. А сегодня на рынке при высоких зарплатах киношников у меня была возможность собрать лучших специалистов – каждого в своей области. Поэтому для меня сегодня съемки – это праздник! Я знал всю группу по именам и фамилиям, и каждый день на съемке была замечательная обстановка, которую чувствуют актеры, им это помогает. Поэтому никакого сравнения для меня быть не может.

Я оказался прирожденным чиновником!

– После фильма "Осень" вы были в простое…

– Да, пять лет… Если учесть, что режиссер не получает никакой зарплаты, а при этом у тебя семья и дети, то, конечно, это был тяжелый период.

– Как вы выходили из положения тогда?

– В долгах сидел... Ну, делал какие-то работы – диафильмы, что-то для радио делал. Я впервые отдал долги только в 86-м году, потому что тогда одновременно сняли с полки "Ангела" (по рассказу Ю. Олеши), мою первую короткометражку, и заплатили постановочные спустя 20 лет, и в это же время пересмотрели категорию "Осени". Чтобы вы понимали, за "Осень" я, будучи автором сценария и режиссером, денег получил ровно на 100 рублей меньше, чем стоил банкет на премьере.

– Вы шутите?

– Нет. На самом деле все было именно так. Одновременно с этим в Театре сатиры поставили мою пьесу "Родненькие мои", плюс я стал чиновником и стал получать министерскую зарплату. С тех пор я ни одной копейки не занял на стороне. Вот так вот.

С полок сняли целый кинематограф! Там были и документальные, и мультипликационные, и научно-популярные фильмы

– Когда вы стали секретарем Союза кинематографистов, вам была в тягость чиновничья работа?

– Я оказался прирожденным чиновником! Когда я был в кресле исполняющего обязанности первого секретаря Союза, я с большим энтузиазмом работал. Я работал там с утра до вечера, часто и в выходные.

– После V съезда Союза кинематографистов был общественно-политический подъем, жизнь бурлила, фильмы снимались с полок...

– С полок сняли целый кинематограф – больше 280 картин! Там оказались не только игровые фильмы, но и документальные, мультипликационные, научно-популярные. Этим занималась конфликтная комиссия, которую возглавлял Андрей Плахов, а я был членом этой комиссии. И в 90 случаев из 100 мы не могли понять, почему фильм лежал на полке десятилетия.

– А почему ваш фильм "Осень" положили на полку? Там ведь никакой политики не было, кино про любовь.

– Со мной обращалось начальство по поводу "Осени" так, как будто я не фильм сделал, а написал на заборе матерное слово. Они ненавидели эту картину. Но ее не положили на полку, ее просто сняли фактически с проката... В Москве проката не было, москвичи ездили или в Мытищи, или в Балашиху смотреть фильм. На всей территории Украины по решению ЦК Украины он был запрещен. Я знаю, что и в Свердловске обком снял картину с экрана. Там, где фильм все-таки можно было посмотреть, он шел без рекламы, без единой картинки, без единой рецензии... Наталья Гундарева и Александр Фатюшин – это был их дебют в кино, 20 лет спустя мне рассказывали: все упоминания об "Осени" вырезались из всех интервью. То же самое было и с Кулагиным. Причем "Осень" целый год шла в Питере, переходя на Невском из одного кинотеатра в другой. И залы были полные. Много лет спустя мне рассказал очень забавную вещь один бывший работник екатеринбургского обкома комсомола. Когда они, комсомольские работники, ездили на базу отдыха с девочками и с выпивкой, они смотрели "Осень". В качестве порнографического кино, видимо.

– Андрей Сергеевич, до "Осени" был "Белорусский вокзал" – фильм, который смотрели все и который стал классикой советского кино. С "Белорусским вокзалом" тоже были проблемы?

Леонов кричит: "Да здравствует свобода!" Это все пришлось убрать

– Конечно. Во-первых, сценарий, который написал Вадим Трунин, был на голову лучше, чем эта картина. Там не было истории с газовой трубой, но там была прекрасная сцена в ресторане, где молодые ребята задирали героев, и в результате начиналась драка, в которой бывшие десантники укладывали всю эту молодежь. А один из пацанов оказывался сыном какого-то начальника. Приезжал наряд милиции, арестовывал моих героев, и так они оказывались в отделении. Но разница в том, что в сценарии они выходили из отделения, укладывая всех ментов, и от этого осталась только одна фраза – когда они выходят на улицу, Леонов кричит: "Да здравствует свобода!". Это все пришлось убрать. А последняя сцена вообще вся переснята была, когда картину уже приняли, потому что четверо героев-ветеранов были голые до пояса. Они вылезли из трубы, перемазавшись. Естественно, медсестра Рая (ее играет Нина Ургант) снимала с них рубахи и стирала тут же. И меня заставили переснять эту сцену. Сизов сказал: "Что это такое?! Герои голые, как поросята!" В итоге в окончательной версии фильма непонятно, откуда у нее в квартире столько мужских маек оказывается – она живет вдвоем с дочкой.

– В каком творческом объединении на "Мосфильме" вы делали этот фильм?

– В третьем. Это было объединение Михаила Ильича Ромма и Юлия Яковлевича Райзмана.

– Они вас защищали?

– Безусловно! Сын Сергея Михалкова, который мне передал его рассказ. Я его буквально повторяю, чтобы вы представляли уровень культуры тех, кто руководил нами. Михалков пришел к Сизову, который тогда был генеральным директором "Мосфильма". И вот Сизов рассказывает Михалкову: "Смирнов молодой снял вроде неплохую картину. Но в конце герои голые до пояса, как поросята. Райзман приходит ко мне и говорит: "Это художественно, Николай Трофимович, это надо оставить, не переснимать". А я думаю: а если бы это были не русские, а твои жиды?" Это буквально рассказ Михалкова, который я услышал и, конечно, запомнил. Мысль-то в голову пришла! Какая ассоциация? В связи с чем?! Поэтому пришлось переснять финальную сцену. И мы сняли хуже, чем первый раз.

– Вы – сын известного советского писателя Сергея Смирнова. Во всяком случае, мое поколение читало книгу "Брестская крепость". В марте 1966 года Сергей Сергеевич подписал письмо 13 деятелей советской науки, литературы и искусства в президиум ЦК КПСС против реабилитации Сталина, но до этого в 1958-м в истории с травлей Пастернака его роль была совершенно иной.

Тех, кто прошел плен, стали считать гражданами, людьми. А до этого они были никем


– Я отца очень любил. Он заслуживал всяческого уважения. Ну, когда была история с Пастернаком, я не знал, кто такой Пастернак. Я учился на первом курсе в это время. Но именно в институте я впервые прочел Пастернака, а потом помешался на нем. Но отец, как я понимаю, очень жалел об этом. Однажды у нас был по этому поводу скандал.

– Он переживал эту историю?

– Да. Он с опозданием понял, что случилось. И я этой темы больше не касался. Хотя еще при жизни отца вышел фильм "Осень", где Кулагин читает стихи Пастернака. Для нас с братом отец прежде всего – хоть он и член партии, это человек, совершивший христианский подвиг: он вернул гражданское достоинство нескольким миллионам наших пленных. Они же до этого гражданами не считались. И 9 мая было рабочим днем. Только к 20-летию Победы, когда отец написал несколько писем, что это должен быть праздник, вышло первое постановление ЦК партии, в котором появились льготы для фронтовиков. Ветераны его боготворили буквально. Тех, кто прошел плен, стали считать гражданами, людьми. А до этого они были никем. А это несколько миллионов людей!

Отец гордился, что поиски героев Бреста сыграли свою роль в появлении "Белорусского вокзала"

– Вы только что сказали, что отец очень большую роль сыграл в признании заслуг фронтовиков... Когда вы снимали "Белорусский вокзал", этот факт оказал какое-то влияние?

– "Белорусский вокзал" родился из того, что мне рассказал в 68-м году мой друг Леонид Гуревич. Он был редактором и на моей картине "Ангел", и на короткометражке Ларисы Шепитько по Платонову. Гуревича уволили за недостаток бдительности, как только "Ангел" лег на полку. И вот мы где-то летом 68-го года выпивали, и он мне рассказал, что на экспериментальной студии есть заявка некоего Вадима Трунина, где четверо фронтовиков встречаются на похоронах своего командира и потом целый день пытаются найти давно потерянный общий язык. Вот все, что он рассказал. И я мгновенно понял, что я обязан снимать эту картину. Когда отец искал героев Бреста, эти люди приезжали к нам, ночевали у нас в маленькой квартире в Марьиной Роще. Многие из них прошли после немецких лагерей наши лагеря. Брестская крепость сопротивлялась, когда фронт уже был за Смоленском. Поэтому избежать плена в Брестской крепости, если ты живой, можно было, только либо застрелившись, либо записавшись в полицаи. Но никто из них этого не сделал. Я помню этих людей, я слышал их рассказы. Естественно, мы с братом были свидетелями всего этого. И это первое, что мне вспомнилось. Отец потом в интервью, когда фильм уже вышел, с некоторым самодовольством говорил: "Думаю, что поиски героев Бреста сыграли определенную роль в том, что появился "Белорусский вокзал". И это, безусловно, так. Потому что база под этим – конечно, это поиски героев Бреста.

Для записи песни Окуджавы мне пришлось заказывать зал под другую картину

– Песню Булата Окуджавы "Десятый наш десантный батальон", которая уже стала непременным сопровождением празднования Дня Победы, сегодня знают все. Но тогда Окуджаву с большим трудом пропускали…

– Ну, там целая история! Когда я принес текст Окуджавы, редактор, сам бывший фронтовик, между прочим, написал донос, что этот текст пропускать нельзя: "Мы за ценой не постоим". Как это?! Наш лозунг был "Победа малой кровью!". И я ему говорю: "Вам не стыдно? 40 миллионов положили – это малой кровью, что ли?"

– Тогда официальная цифра была 20 миллионов…

– А 20 миллионов – мало? Я-то знал тогда, что не 20. Но сначала была проблема с музыкой. Булат отказывался писать музыку. Я собрал вместе: Трунина, Шнитке и Булата… Окуджава спел начало, а потом... Шнитке соединил это – и получилась песня. При этом в титрах нет фамилии Шнитке – он попросил ее убрать.

– Почему?

– Он считал, что это ничтожно мало. И главное, марш, под который сегодня маршируют десантники и не только десантники, звучит в оркестровке Альфреда Шнитке. Тем не менее Альфред попросил убрать его фамилию из титров. И я вынужден был это сделать. А для звукозаписи с Ниной Ургант мне пришлось заказывать зал под чужую картину.

– Существуют некие актерские стереотипы у Леонова, у Сафонова, у Глазырина, у Папанова. Вы выбрали именно этих актеров, пытаясь разрушить стереотипы?

– Я об этом не думал. Для Леонова роль была написана Труниным, и он сразу сказал: "Это Леонов". Я говорю: "Как, комик?" Он сказал: "Это то, что надо". Никаких проб у Леонова не было. Мы с ним поговорили просто и договорились. Насколько я знаю, это была любимая роль Леонова, он ею гордился. Остальные проходили очень подробные пробы. На роль, которую играет Глазырин, пробовались такие звезды, как Ульянов – превосходные пробы были, Рыбников Коля, которого я уговорил попробоваться. Но в результате был утвержден Глазырин. Помню, я Райзману сказал: "На эту роль – один лучше другого". Он сказал: "Я бы взял Глазырина". И мы утвердили Глазырина.

– Андрей Сергеевич, в советское время, да и сейчас, режиссеры обычно снимают в кино своих жен.

– Да.

– А почему вы не снимаете замечательную актрису Елену Прудникову?

Дети считают, что я – динозавр, который в кино ни черта не понимает

– Это запрещенный вопрос совершенно!.. Во-первых, я долгие годы не снимал. С тех пор как мы живем с Леной, а мы уже 45 лет вместе, первая картина, которую я снял, была "Верой и правдой" – там для нее просто не было роли. А потом был перерыв в 30 лет. В фильме "Жила-была одна баба" для нее не было роли, потому что крестьянку она играть не может. Но Лена мне помогала в работе с актерами. А на этой картине Елена Прудникова стоит дважды в титрах – как генеральный продюсер, потому что деньги считала она и следила с самого начала за тем, как их использовали. А кроме того, она на фильме "Француз" занималась тем, что называется "актерский тренинг". Лена занималась и с главным "французом" Антоном Ривалем, у которого за плечами школа-студия МХАТ, но это его первая большая роль. И с исполнительницей главной женской роли Евгенией Образцовой, которая у нас играет балерину кордебалета, а на самом деле она прима Большого театра. И вот Лена с ней занималась актерской техникой и очень успешно.

– Когда сегодня в кино звучит фамилия Смирнов, понятно, что речь идет не только о вас. Авдотья, ранее известная как сценарист, сейчас работает и как режиссер. А после сериала "Садовое кольцо" мы узнали еще и режиссера Алексея Смирнова…

– У меня там эпизод есть – я играю сторожа на автостоянке.

– Дети обращаются к вам за советом?

– Вы что, смеетесь?! За каким советом?! Они считают, что я – динозавр, который в кино ни черта не понимает. Ну, показать – покажут, но никаких советов, об этом даже речи не может быть! К ним не подойдешь. Они абсолютно самостоятельные.

– Я смотрю, у вас тут много Бунина. Вы сыграли писателя в фильме, снятом по сценарию вашей дочери.

– Было дело, да. Но тогда Дуня еще не занималась режиссурой. Она выросла в доме, где был культ Бунина. Я им всю жизнь занимаюсь.

– То есть для вас это было абсолютно органично – то, что вы сыграли именно Бунина?

– Я снимался в предыдущем фильме Учителя "Мания Жизели" тоже по Дуниному сценарию. У нас были съемки в Париже. И вот после съемки мы всей командой сидим в кафе ужинаем, и Дунька там говорит Учителю: "Леша, надо сделать кино про роман Бунина с Кузнецовой, а папаша нам сыграет Бунина". Он говорит: "Это идея!" Я говорю: "Да вы что, с ума сошли?!" Потому что Бунин перевернулся бы в гробу, наверное, если бы узнал, что мы снимаем эту картину. Он уничтожал свои письма и возмущался, что переписка классиков обязательно публикуется. Для него эта мысль была чудовищна! И когда Иван Алексеевич умирал, то писал своим адресатам: "Ради Бога, верните! Потому что я письмо писал под горячую руку, часто пьяный". Там матерной лексики навалом! Но потом Дуня написала сценарий. И меня постепенно приучили к мысли, что я буду играть Бунина. Сценарий был неплохой. В результате получилась картина.

– Как вам кажется, фильм "Француз", который вы сняли сегодня, возможно ли было хотя бы о нем помыслить...

– В советское время? Разумеется, нет. Гораздо более безобидные сюжеты были абсолютно непроходимы. Ну, вот "Осень" – просто любовная история. Конечно, и подумать об этом невозможно было. Как и "Жила-была одна баба".

– Как вам кажется, для поколения ровесников ваших детей и ваших внуков этот фильм будет интересен?

– Я думаю, что это будет интересно только тем, кто интересуется историей, кто в этом копается, кто читает соответствующую литературу. Но, полагаю, их немного. Я сомневаюсь, что тем ребятам, которые уже привыкли ходить в кино с ведром кукурузы и кока-колой, это будет интересно. Это совсем другое кино.

– Но тем не менее прокат показывает, что у некоммерческого кино тоже есть свой зритель…

– Посмотрим... Как я могу судить об этом?..

Партнеры: the True Story

XS
SM
MD
LG