Анна Качкаева: Весенние премьеры. Мы сегодня будем говорить о программах, которые за последние пару недель вызвали интерес и стали поводом, чтобы говорить о женской доле и судьбах России. Я имею в виду прежде всего закончившийся сериал Валерии Гай-Германики и показанную в «Закрытом показе» премьеру фильму Андрея Смирнова "Жила-была одна баба", который вчера на "Нике", которую тоже впервые за 20 лет показали на Первом канале как трансляцию, получил "Нику" как лучший фильм. Хотя в сетях сейчас больше обсуждают Ксению Собчак, спровоцировала скандал, задав вопрос Чулпан Хаматовой. Мы поговорим и о вчерашней премьере "Дождя", которую тоже ждали на разных каналах, но она в результате родилась именно в "дождевом" эфире, - Познер с Парфеновым, теперь каждое воскресенье в эфире канала.
В студии - телевизионный обозреватель Юрий Богомолов. И Арина Бородина присоединится к нам по телефону.
Почему Первый канал вдруг транслировал "Нику"?
Юрий Богомолов: Я думаю, какие-то кризисы во взаимоотношениях руководителей каналов с теми или иными группами происходят, и в данном случае, я думаю, в основе лежит некоторое охлаждение отношений между руководством Первого канала и Никиты Сергеевича Михалкова с его Академией "Золотой орел". И вот такой возник интересный поворот в этой ситуации, когда была предоставлена возможность Академии "Ника", которая 20 лет назад была отключена от эфира. Я лично расцениваю это как попытку рейдерского захвата академии, потому что хотели наскоком уничтожить "Нику", но не получилось, и началась долголетняя осада, которая увенчалась прорывом блокады, и мы увидели церемонию Академии почти в прямом эфире. Кстати, убрали одну существенную вещь, несколько второстепенных номинаций и телевизионную номинацию, что несколько странно для телевизионного эфира, когда именно в телевизионном эфире не сообщается о триумфе телевизионного произведения.
Анна Качкаева: Мы можем сказать, что сериал Досталя «Раскол», который прошел на «Культуре» получил «Нику» в номинации «Телевизионный сериал».
Юрий Богомолов: Видимо, требовались сокращения в самой церемонии, и это явилось результатом того, что раскол бы показан не на Первом канале. Но то, что упомянули, это вообще абсурд. Мне кажется, что это неправильно.
Анна Качкаева: Арина, вы в Фейсбуке написали: «Все, больше на «Нику» я не ходок. А что там так не понравилось вам, Арина?
Арина Бородина: Я хотела бы сказать по поводу того, что не показали телевизионную номинацию и награждение Николая Досталя. Я специально позвонила на Первый канал, потому что прочитала от нашей коллеги Кати Барабаш, что она об этом узнала от Николая Николаевича. Во-первых, сказали, что часть номинаций, которые не вошли в двухчасовую телетрансляцию, это было согласовано с организаторами премии «Ника». Мне кажется, это очень важный момент. Если это не так, пусть это опровергнут организаторы, но на Первом канале мне сказали абсолютно официально, что номинации художника, художника по костюмам, аниматора, Николая Досталя – это было согласовано, видимо, как я понимаю, как второстепенное, менее важное. Я специально пересмотрела сейчас кусок телетрансляции, да, действительно, это в виде такого титрованного дайджеста было упомянуто, то есть фотография, название номинации, кому и за что. И четыре человека, включая Николая Досталя, в этом контексте были перечислены. Насколько это корректно? Мне кажется, это некорректно, но вот я бы все-таки поостереглась по поводу оценок того, что это делал канал или, наоборот, что это делали только организаторы. Мне кажется, эти две стороны, они как-то должны, может быть, это прокомментировать, и уж точно Николая Досталя организаторы должны были предупредить. Более того, зная, что трансляции была жестко оговорена, что это два часа, наверное, там были вещи, которые можно было вырезать не в ущерб упоминания Досталя. Балет «Тодес», на мой взгляд, например, который там был.
Анна Качкаева: Ну, и историю с Собчак, которая теперь переросла и перекрыла номинантов.
Арина Бородина: Возвращаясь к вашему вопросу, может быть, я была излишне категорична, это была моя первая церемония «Ника», и, честно говоря, я и на нее не поехала бы, но коли уж мы с вами голосовали, и нам предложили организаторы билеты, то я решила поехать. Тем более юбилейная, 25-я, думаю: надо посмотреть. Но не понравилось – скучно, затянуто, совершенно не организовано. И я, как человек, который следит за телевидением, знаю, что организацией и постановкой занимался Тимур Ванштейн, известный телевизионный, в том числе, продюсер, она была крайне непрофессиональна. Цена была не организована, перегорожена часть, и люди, которые сидели на первых местах, не видели, что происходило на экране, он был перегорожен. Кстати, Ксению Собчак я увидела только в телетрансляции, и как она спускалась на сцену. Потому что ведущих церемонии не было видно. Экран боковой, который мог бы восполнить эти пробелы, то есть мы могли бы полностью увидеть и капустник, и титры номинантов, он не работал всю церемонию. Это не может быть второстепенной деталью. Если вы приглашаете столько гостей и делаете рассадку зала, вы должны это учитывать.
Анна Качкаева: Мне, честно говоря, показалось, что и трансляция на Первом канале была монотонная. Мне еще кажется, что это проблема зала, конечно.
Арина Бородина: И зала, но и постановщиков. Более того, «Золотой орел», на который, будем так говорить, часто «плюются» многие коллеги, и мы там все брюзжали, и ТЭФИ мы много раз поминали, - вы знаете, я с тяжелым ощущением высидели всю эту церемонию и по части там драматургии у меня были вопросы, и по части этики, и по части коммерциализации.
Анна Качкаева: Это правда. Ясно, что все церемонии делаются на чьи-то деньги, но всегда это пытаются как-то завуалировать, а это не выглядит так, что рядом с уважаемыми людьми выходит кто-то… Я такого количества людей, которые имеют отношение к «Нике», в жизни не могла себе представить! Не говоря уже о господине младшем Агаларове, который пел Синатру великому Басилашвили.
Арина Бородина: Меня эта ситуация просто покорежила! Настолько мне было неловко смотреть в этот момент на сцену. И я думаю, что Олег Валерьянович вряд ли знал, кто поет ему песню. Я испытывала чувство неловкости, и рядом сидящие со мной коллеги, критики и гости приглашенные, мы все единодушно были в таком недоумении, когда вышел певец этот на сцену. То же самое можно сказать по части других. Да и сама номинация «За честь и достоинство», - на мой взгляд, как-то была без души организована нарезка этих кадров. Но когда вышел на сцену Эльдар Рязанов, мне кажется, больше и не нужно было никаких номеров. Это была самая эмоциональная деталь этого вечера, когда хотелось встать и очень долго аплодировать этим двум замечательным людям. И вот эти все истории – продвижение отдельные мюзиклов, отдельных проектов – это бывает и на ТЭФИ, но так лобово… Я, честно говоря, такого не ожидала. Ну, и по части юмора, шуток, ведения молодых актрис, которых пригласили… Кстати, в этом смысле Ксения Собчак была на высоте, она вела лучше, чем все эти профессиональные актрисы, приглашенные вести.
Анна Качкаева: Ну, и заставила говорить о себе и цитировать. Поздравим тех, кто победил, и перейдем к нашим главным темам.
Юрий Богомолов: Я бы вот еще что сказал. Я эту церемонию наблюдаю не менее 20 лет и должен сказать, что у нее есть такая традиция – они хотели бы отличаться от копий оскаровских церемоний, и здесь есть такой домашний, семейный привкус.
Анна Качкаева: Вот лучше бы он и остался. Я видела «Нику» пару раз с капустниками, с Гусманом шуткующим…
Юрий Богомолов: Да, но поскольку это все вылезло на такой зал, на такой объем, то здесь получилось действительно такая комбинация. Тем более что, как я знаю из разговора с Юлием Гусманом, что это готовилось в каких-то экстремальных условиях, без единой репетиции, просто они расписали, кто за кем. И ведущий этой церемонии Юлий Гусман даже не очень час представлял, кто и зачем выходит на сцену. А что касается истории с Собчак, я как раз понимаю, почему она осталась. Ведь это был такой укол в сторону либералов. Это как раз все понятно.
Анна Качкаева: Арина, у вас какое ощущение, почему все-таки Первый канал решил показать «Нику»?
Арина Бородина: Ну, они согласились показать, возможно, потому что захотелось, чтобы фильм «Высоцкий» как-то прозвучал в национальном эфире. И ни о каких историях, чтобы «Высоцкий» победил, я уверена, даже речи не было. Но я не согласна с Юрием Александровичем, что кусок с Собчак остался только потому, что это укол либералам. Я бы поспорила с этим, потому что оставили и оставили они этот кусок, и я бы на месте Собчак тоже хорошо подумала, когда говорила это со сцены. Скандальность оставили, но это было во втором часу ночи, и они целиком дали и слова Миронова, и слова Собчак. Вот если бы она сказала Миронов: «А кто здесь ублюдки? И почему вы это говорите со сцены, народный артист России?» - а они бы это оставили, вот это я бы, конечно, подумала: о, это впервые на Первом канале. К сожалению, она этого не сказала. Ну, осталось и осталось. А то, что Первый канал «Нику» транслировал, ну, это нормально. И Театр Советской армии, где тоже проходила «Ника», уж точно никак не меньше «Крокус Сити Холла», но столь изнутри бездарно организованной и не человеческой по атмосфере церемонии я давно не встречала. Повторюсь, это мой первый опыт, может быть, мне не повезло. Но настроение у меня было вчера плохое еще и потому, что выступление Ксении Собчак затмило абсолютно кинематографические итоги этой премии, и это очень печально.
Анна Качкаева: Да, к сожалению, ушло то, о чем стоило бы говорить. А призы получили замечательные люди и замечательные фильмы: «Елена» Звягинцева, Гармаш, «Жила-была одна баба», «Раскол» Досталя, Надежда Маркина, Дарья Якамасова – лучшая женская роль…
Арина Бородина: А открытие года, кстати, - Дмитрий Астрахань, фильм «Высоцкий» и мальчик, который играл в «Сибирь – мон амур». И я согласна, Астрахан в «Высоцком» - совершенно неожиданная роль.
Анна Качкаева: Очень коротко скажу про Парфенова и Познера. В обсуждении люди разделились. Молодой состав продюсеров, журналистов и коллег, которые живут в сетях, в Фейсбуке, довольно жестко сказали по поводу взрослых коллег, что они «в браке», мягко говоря.
Юрий Богомолов: В отстое.
Анна Качкаева: А старшее поколение сказали, что давайте дадим шанс, ну, может быть, конечно, телевизионно это не очень, но пусть попробуют.
Арина Бородина: Мое впечатление, я считаю, что они правильно сделали, что согласились на этот действительно камерный, не для большого телевидения, а для сетевого, скорее, формат. Темы все обозначены верно, это первый эфир, они притираются – два мэтра, два гиганта. Им, конечно, тесно в этой маленькой студии с плохим звуком телевидения, которое только встает на ноги. Но темы, которых нет в федеральном эфире, ими были обозначены. В целом я отношусь к этому положительно, потому что когда на молодую аудиторию работают два профессиональных и думающих, рефлексирующих тележурналиста, это только плюс.
Анна Качкаева: Я тоже с вами соглашусь. Я даже молодым коллегам своим говорила, что в этом есть ностальгический привет из 60-х. До видеозаписи был такой жанр – фотофильм, когда с пюпитра меняли руками фотографии. В этом есть даже какая-то такая трогательность, что вчера Леонид Парфенов показывал эти фотографии с рук, что на его пюпитре, где он писал темы, не очень было видно, какие из этих тем он писал. Будет очень любопытно теперь, как они с развязанными руками и абсолютно свободные в выборе, выбирать, что они будут выбирать, и как они будут разговаривать. И даже то, что вчера Парфенов вел, скорее, играл такую первую скрипку, а Познер, скорее, ему поддакивал, очень может быть, что это такая общая притирка. Но, может быть, эта форма устарела?
Арина Бородина: Сложный вопрос, неоднозначный – насчет формы. Это просто другое телевидение. На мой взгляд, телевидение включает в себя и развитию технологию, и картинку, и режиссуру, и звук, без этого телевидение не может быть телевидением. «Дождь» - это, да, такое слайд-шоу, телевидение с картинками, непривычная форма, для него этот формат адекватен. Но мне кажется, важнее, как они – Парфенов и Познер – будут выбирать темы на телевидение, где нет купюр, где нет генерального директора, производящей компании и других атрибутов, которые накладывают сегодня цензуру. Конечно, и Наталье Синдреевой, директору «Дождя», могут позвонить из Кремля и сказать: убирайте Познера с Парфеновым. Но когда они будут говорить в прямом эфире, они только за себя будут отвечать, какие темы и приоритеты этих тем они расставляют в своей программе. Это очень важно! И этим программа должна быть интересна. А по форме – ну, я, честно сказать, не так взыскательно сейчас отношусь. В том, что они, немного волнуясь, без режиссерской руки обсуждали, был определенный шарм. Давайте посмотрим. А насчет того, насколько это есть современная форма телевидения, я не согласна. И потом и Леонид Парфенов, и Владимир Познер прекрасно владеют речью, хорошо говорят, они высокообразованные люди. И многим молодым, начинающим телевизионным журналистам в этой части можно чему-то учиться. А иногда и самому мэтру Владимиру Познеру неплохо было бы, может быть, чему-то поучиться у некоторых молодых коллег в части подготовки к эфиру, например. В общем, я считаю, что это обоюдный процесс. А то, что Леня с рук показывает картинки, это добавляет обаяния.
Анна Качкаева: Мне кажется, если это останется таким домашним, пусть останется. Нет сейчас этого спокойного разговора двух людей, которых сдерживают только рамки прямого эфира, ты должен в них уложиться. И пусть они разговаривают, это очень важно. А формат там немудрен: каждый из ведущих предлагает три темы недели, и они друг с другом в такой вот распасовке обсуждают эту тему. И появляется герой, в воскресенье там был мэр Ярославля. Тоже, кстати, оказалась любопытная фигура, и когда они его так перекрестно допрашивают с некоторой иронией, интересом, сомнением, в этом есть жизнь. И мне кажется, что ощущение такой телевизионной жизни и очень эффектной, яркой, неслучайно, мне кажется, они попали в одно время с «ЦТ», в этом есть правильный шаг, если говорить о классическом телевидении, которое развивается. Другое дело, мне кажется, то, куда они должны были бы пойти, это вопрос работы с интерактивностью, с тем, что сеть так любит. Может быть, здесь как-то попробовать посмотреть, что же такое будет с этими зрителями, слушателями и сетевыми писателями.
Юрий Богомолов: А я вот думаю о возможностях развития и проблемах, которые стоят перед ними. Это ведь попытка понимания социально-общественного процесса, который происходит, и не только на поверхности. Здесь – попытка заглянуть под покров реальности, и многое зависит от того, как журналисты способны мыслить в общественно-социальном отношении и понимать изменения, повороты этой социально-общественной жизни, самим пытаться как-то прогнозировать. Вот насколько они являются социальными мыслителями.
Анна Качкаева: В этом смысле вас как раз могут упрекнуть люди, разделяющие журналистку на журналистику фактов и журналистику мнений, но, слава богу, и Познер, и Парфенов не выступают здесь только в роли журналистов.
Юрий Богомолов: В том-то и дело, что тут уровень несколько другой, и требования другие. Поэтому я буду с надеждой и настороженностью смотреть эту программу. Я помню кризис Познера, когда он вел передачу «Мы», когда пошла бесконечная тавтология по поводу его вопросов и соображений на тот или иной счет. Поэтому здесь действительно будет проблема этого рода. А на фоне такой осторожности, с которой поднимаются те или иные темы на других каналах, здесь это будет… Но я еще хотел выделить то, что было на «Дожде» и не было ни на одном другом канале, - это 2 апреля, когда был День всемирного распространения информации об аутизме. И этот всемирный день не коснулся никаким боком никакие каналы, кроме «Дождя», а на «Дожде» ребята молодцы, они посвятили целый день этой проблеме. Там было очень много интересных выступлений, и главное – вдруг выяснилось, что аутизм – это не просто болезнь, это некое явление. То есть аутисты – это другие люди, а другие люди у нас все время оказываются под подозрением. И уже не следующий день в эфире телеканала «Россия» мы увидели, как было подвергнуто бешеной, совершенно злобной атаке меньшинство сексуальное. Там не просто говорили об этом новом законе, а говорили о том, что это люди второго сорта, и их сердца надо сжигать.
Анна Качкаева: Для меня совершенно не ясна агрессия человека, который называл себя всегда европейцем, работал в европейских странах…
Юрий Богомолов: Это всегдашняя история: самые большие антисемиты – это евреи, самые большие националисты – инородцы, и разоблачители – это бывшие демократы, либералы и так далее. Это закон, можно сказать.
Анна Качкаева: Давайте поговорим еще о другом. Закончился сериал и фильм, они абсолютно разные, и их соединяет одно – женская доля тогда и сейчас. Давайте их оценим с точки зрения этого явления в эфире, и того и другого, что это означает? Как Бердяев говорил – «Россия с женской душой», и вот телевидение и художники правильно это почувствовали, и все это слилось в одно время.
Юрий Богомолов: Я хорошо почувствовал эти два сериала, посмотрев документальный фильм Саши Архангельского «Изгнанник Герцен», тоже была премьера. «Изгнанник Герцен», «сын сердца» в переводе с немецкого, так его назвал отец, своего внебрачного ребенка. И Саша очень хорошо показал в своем фильме, в чем отличие Герцена от его соратников – в том, что он сердцем поверяет все законы, все умственные построения, все концепции, пропускает через сердце. Для Герцена Россия – дочь сердца в этом отношении. И мы видим на примере судьбы самого Герцена то, как судьба человека стала метафорой судьбы самой России. Он прошел испытание на разрыв сердца, сумел отстоять свою целостность в жизни. И фильм Смирнова о том, как сердце России – в данном случае образ этой бабы – как ее пытают, как ее насилуют, сквозь какие дебри жестокости она проходит… Россия никак не может, если следовать логике и того, что писал Герцен, прыгнуть выше себя.
Анна Качкаева: А по логике Смирнова, град Китеж, все просто утонуло. Это метафора.
Юрий Богомолов: Естественно, но и это послегерценовское развитие России. И эти девушки, которые показаны, которые ищут свой жизненный путь – они живут уже на мелководье.
Анна Качкаева: Так удивительно, что они пересекаются в этой своей несоциализированности. Казалось бы, разница колоссальная, а вот ощущение, что они тащат свой жизненный крест, ищут любви, ищут мужа, ищут мужчину рядом, а все как-то разламывается, и они просто выживают. Ощущение такое.
Юрий Богомолов: Да, выживают, но все равно крохи человечности остаются в каждой из них, их задавить до конца не удается.
Арина Бородина: Общего, конечно, у фильма и сериала, мне кажется, ничего нет, кроме гендерного признака, объединяющих эти два проекта. Мне кажется, и такой проект, как у Германики, «Краткий курс счастливой жизни», и показ телевизионной премьера фильма Андрея Смирнова «Жила-была одна баба» - это не рядовые события для телевидения. И вот в такие моменты хочется сказать спасибо, что есть телевидение, что они нам это показывают. Если говорить о содержании, на мой взгляд, не самая удачная была дискуссия в «Закрытом показе», достаточно вялая, уступающая градусу самого фильма. Но здесь сложно было бы, наверное, организовать, потому что люди разные, и фильм воспринимают по-разному. Но он, скажем так, вываливается даже из структуры «Закрытого показа». Другой вопрос, что первоначально Первый канал хотел показать этот фильм 2 декабря, в последний день агитации перед выборами в Госдуму, и даже рассматривалась история, что там мог бы быть Чубайс, который принимал участие в финансировании этого фильма. На мой взгляд, это была бы мощная, откровенно идеологическая акция, и я думаю, что в том числе и поэтому Первый канал на это тогда не решился. А сейчас, ну, да, такое продюсерское чутье Константина Эрнста, который понимал, что какие-то призыв Смирнов получит, и угадал даже, что это фильм года по версии Академии «Ника». А что касается «Краткого курса счастливой жизни», я считаю, что это удача, конечно, как ни относись. Мне, как зрителю, эта работа была очень интересна. Я считаю, что и продюсерски это удача, и Германика себя показала – молодая женщина со своим взглядом на эти отношения иногда ее ровесниц, иногда женщин чуть старше, ее собственный взгляд на это время, ведомый продюсерской рукой, это, конечно, заметно в проекте. На фоне бесконечных тягучих бесконечных сериалов, «Кровинушек», «Обручальных колец» и «Сердец Марии», а их очень много, вот так вот разламывать, впускать такие провокационные проекты – в этом, наверное, в том числе, и задача телевидения.
Анна Качкаева: Федор, Петербург, слушаем вас.
Слушатель: Действительно, замечательный фильм Смирнова, и на «Закрытом показе» пытались его сильно поливать. По поводу «Ники», мне церемония показалась нудной, бездарной, провинциальной, с долей сервильности, поклонами в сторону власти. И меня неприятно поразила опять передача «НТВэшники». Там проклинали «Пуси Райт», лизали церковь, какая-то монахиня, Чаплин…
Анна Качкаева: Ну, было шумно и крайне агрессивно со всех сторон, это факт. Тем болезненная, это понятно. Почитаю, что нам пишут слушатели. «Одиозный сериал Германики поведал нам о самках обезьян в городском интерьере. Ну, а в фильме Смирнова играли ряженые с псевдорусской речью», - Николай пишет.
Юрий Богомолов: Опять же восприятие зависит от уровня погружения в жизнь.
Анна Качкаева: Речь, кстати, там специально воспроизведена для этой южнорусской части страны.
Юрий Богомолов: И там работали специалисты по этой части, там все продумано. Ряженые… Ну, скажем, героини «Краткого курса» - там тоже работали люди, которые продумывали костюмы.
Анна Качкаева: «Ксения Собчак выступала классно. За это ей и «Дом 2» можно простить», - пишет Анисья. И еще пишут: спасибо Ксении Собчак за вопрос Хаматовой. Вот странное ощущение…
Юрий Богомолов: Я всей душой по поводу острых либеральных вопросов, но в данном случае это было настолько бестактно и неуместно. Речь шла о детях, о помощи им. Кстати, тот же Юлий Гусман после этой церемонии дал пример того, как это можно понимать: представьте себе, что на свадьбу приходит человек и, поздравив, начинает рассказывать о каких-то онкологических медицинских проблемах невесты, - вроде бы честно и правда, а все равно это будет жутко.
Анна Качкаева: И вот слушатели пишут: «Не обращайте внимания на Собчак, все это не важно». «От Академии веет пустотой и скандалом, больше ничем. Хочется спросить: за эти 20 лет назовите хотя бы один шедевр, хотя бы типа «Титаника», снятый этими академиками», - Геннадий Георгиевич нам пишет из Москвы. Ну, «Титаник» в своем роде шедевр кассового голливудского кино, но с точки зрения большого киноискусства…
Юрий Богомолов: Это индустриальное кино, а искусство кино – это другое.
Анна Качкаева: Москва, Анжела, пожалуйста.
Слушатель: Фильм Смирнова – это, конечно, заслужена. Но была поражена на «Нике» монологом Гузеевой. Такой пошлости от нее я не ожидала.
Анна Качкаева: Вы правы абсолютно, я тоже ежилась. Но она явно читала текст.
Слушатель: И она сама стеснялась этого! Ощущение было, что она начала говорить и растерялась. В общем, это было ужасно. Насчет Собчак, конечно, смелости ей не убавить. Ксения ответила Миронову на его высказывания. И я считаю, что на такой скучной «Нике» это было самое яркое.
Юрий Богомолов: Знаете, скучный фон не оправдывает всяких глупости, гнусностей.
Арина Бородина: Я тоже позволю себе не согласиться. Легко и удобно трактовать, что Ксения Собчак ответила Миронову на его «ублюдков». Конечно, его это не красит слово, не его это лексикон, наверное, не сдержался, не прав. Мне кажется, что это была просчитанная история. Сценарий, номинация, вышедшие люди… Важно было задать вопрос. Потому что если бы важен был ответ, этот ответ она могла бы получить и не на этой сцене, и не в этой номинации. Это даже не номинация, а такая социальная акция, я бы сказала. И первая моя реакция была – недоумение.
Анна Качкаева: Николай, слушаем вас.
Слушатель: Меня, честно говоря, поражает успех фильма «Елена», с очень неоднозначным содержанием, который в здоровом обществе не мог бы появиться, но вызвал бы очень серьезную дискуссию. А он принят как само собой разумеющееся, и как позитивное высказывание, отмеченное многочисленными наградами и уже сакрализованное почти явление отечественного киноискусства.
Юрий Богомолов: Дискуссии были, вы, может, их просто не заметили. Были споры по этому поводу, и отношение было неоднозначное. На «Золотом орле» этот фильм стал лучшим, а здесь ему дали за лучшую режиссуру. Так что все не так просто, и фильм гораздо сложнее, чем вы думаете.
Анна Качкаева: И мы, кстати, о нем говорили. И хорошо, что появились такие фильмы, и их можно обсуждать, и мы говорим о морально-этическом конфликте, который сквозит в обществе. Это видно и в политике, и в социальной практике, и проблеме между церковью и обществом. И хорошо, что это находит отражение в кино и на телевидении.
В студии - телевизионный обозреватель Юрий Богомолов. И Арина Бородина присоединится к нам по телефону.
Почему Первый канал вдруг транслировал "Нику"?
Юрий Богомолов: Я думаю, какие-то кризисы во взаимоотношениях руководителей каналов с теми или иными группами происходят, и в данном случае, я думаю, в основе лежит некоторое охлаждение отношений между руководством Первого канала и Никиты Сергеевича Михалкова с его Академией "Золотой орел". И вот такой возник интересный поворот в этой ситуации, когда была предоставлена возможность Академии "Ника", которая 20 лет назад была отключена от эфира. Я лично расцениваю это как попытку рейдерского захвата академии, потому что хотели наскоком уничтожить "Нику", но не получилось, и началась долголетняя осада, которая увенчалась прорывом блокады, и мы увидели церемонию Академии почти в прямом эфире. Кстати, убрали одну существенную вещь, несколько второстепенных номинаций и телевизионную номинацию, что несколько странно для телевизионного эфира, когда именно в телевизионном эфире не сообщается о триумфе телевизионного произведения.
Анна Качкаева: Мы можем сказать, что сериал Досталя «Раскол», который прошел на «Культуре» получил «Нику» в номинации «Телевизионный сериал».
Юрий Богомолов: Видимо, требовались сокращения в самой церемонии, и это явилось результатом того, что раскол бы показан не на Первом канале. Но то, что упомянули, это вообще абсурд. Мне кажется, что это неправильно.
Анна Качкаева: Арина, вы в Фейсбуке написали: «Все, больше на «Нику» я не ходок. А что там так не понравилось вам, Арина?
Арина Бородина: Я хотела бы сказать по поводу того, что не показали телевизионную номинацию и награждение Николая Досталя. Я специально позвонила на Первый канал, потому что прочитала от нашей коллеги Кати Барабаш, что она об этом узнала от Николая Николаевича. Во-первых, сказали, что часть номинаций, которые не вошли в двухчасовую телетрансляцию, это было согласовано с организаторами премии «Ника». Мне кажется, это очень важный момент. Если это не так, пусть это опровергнут организаторы, но на Первом канале мне сказали абсолютно официально, что номинации художника, художника по костюмам, аниматора, Николая Досталя – это было согласовано, видимо, как я понимаю, как второстепенное, менее важное. Я специально пересмотрела сейчас кусок телетрансляции, да, действительно, это в виде такого титрованного дайджеста было упомянуто, то есть фотография, название номинации, кому и за что. И четыре человека, включая Николая Досталя, в этом контексте были перечислены. Насколько это корректно? Мне кажется, это некорректно, но вот я бы все-таки поостереглась по поводу оценок того, что это делал канал или, наоборот, что это делали только организаторы. Мне кажется, эти две стороны, они как-то должны, может быть, это прокомментировать, и уж точно Николая Досталя организаторы должны были предупредить. Более того, зная, что трансляции была жестко оговорена, что это два часа, наверное, там были вещи, которые можно было вырезать не в ущерб упоминания Досталя. Балет «Тодес», на мой взгляд, например, который там был.
Анна Качкаева: Ну, и историю с Собчак, которая теперь переросла и перекрыла номинантов.
Арина Бородина: Возвращаясь к вашему вопросу, может быть, я была излишне категорична, это была моя первая церемония «Ника», и, честно говоря, я и на нее не поехала бы, но коли уж мы с вами голосовали, и нам предложили организаторы билеты, то я решила поехать. Тем более юбилейная, 25-я, думаю: надо посмотреть. Но не понравилось – скучно, затянуто, совершенно не организовано. И я, как человек, который следит за телевидением, знаю, что организацией и постановкой занимался Тимур Ванштейн, известный телевизионный, в том числе, продюсер, она была крайне непрофессиональна. Цена была не организована, перегорожена часть, и люди, которые сидели на первых местах, не видели, что происходило на экране, он был перегорожен. Кстати, Ксению Собчак я увидела только в телетрансляции, и как она спускалась на сцену. Потому что ведущих церемонии не было видно. Экран боковой, который мог бы восполнить эти пробелы, то есть мы могли бы полностью увидеть и капустник, и титры номинантов, он не работал всю церемонию. Это не может быть второстепенной деталью. Если вы приглашаете столько гостей и делаете рассадку зала, вы должны это учитывать.
Анна Качкаева: Мне, честно говоря, показалось, что и трансляция на Первом канале была монотонная. Мне еще кажется, что это проблема зала, конечно.
Арина Бородина: И зала, но и постановщиков. Более того, «Золотой орел», на который, будем так говорить, часто «плюются» многие коллеги, и мы там все брюзжали, и ТЭФИ мы много раз поминали, - вы знаете, я с тяжелым ощущением высидели всю эту церемонию и по части там драматургии у меня были вопросы, и по части этики, и по части коммерциализации.
Анна Качкаева: Это правда. Ясно, что все церемонии делаются на чьи-то деньги, но всегда это пытаются как-то завуалировать, а это не выглядит так, что рядом с уважаемыми людьми выходит кто-то… Я такого количества людей, которые имеют отношение к «Нике», в жизни не могла себе представить! Не говоря уже о господине младшем Агаларове, который пел Синатру великому Басилашвили.
Арина Бородина: Меня эта ситуация просто покорежила! Настолько мне было неловко смотреть в этот момент на сцену. И я думаю, что Олег Валерьянович вряд ли знал, кто поет ему песню. Я испытывала чувство неловкости, и рядом сидящие со мной коллеги, критики и гости приглашенные, мы все единодушно были в таком недоумении, когда вышел певец этот на сцену. То же самое можно сказать по части других. Да и сама номинация «За честь и достоинство», - на мой взгляд, как-то была без души организована нарезка этих кадров. Но когда вышел на сцену Эльдар Рязанов, мне кажется, больше и не нужно было никаких номеров. Это была самая эмоциональная деталь этого вечера, когда хотелось встать и очень долго аплодировать этим двум замечательным людям. И вот эти все истории – продвижение отдельные мюзиклов, отдельных проектов – это бывает и на ТЭФИ, но так лобово… Я, честно говоря, такого не ожидала. Ну, и по части юмора, шуток, ведения молодых актрис, которых пригласили… Кстати, в этом смысле Ксения Собчак была на высоте, она вела лучше, чем все эти профессиональные актрисы, приглашенные вести.
Анна Качкаева: Ну, и заставила говорить о себе и цитировать. Поздравим тех, кто победил, и перейдем к нашим главным темам.
Юрий Богомолов: Я бы вот еще что сказал. Я эту церемонию наблюдаю не менее 20 лет и должен сказать, что у нее есть такая традиция – они хотели бы отличаться от копий оскаровских церемоний, и здесь есть такой домашний, семейный привкус.
Анна Качкаева: Вот лучше бы он и остался. Я видела «Нику» пару раз с капустниками, с Гусманом шуткующим…
Юрий Богомолов: Да, но поскольку это все вылезло на такой зал, на такой объем, то здесь получилось действительно такая комбинация. Тем более что, как я знаю из разговора с Юлием Гусманом, что это готовилось в каких-то экстремальных условиях, без единой репетиции, просто они расписали, кто за кем. И ведущий этой церемонии Юлий Гусман даже не очень час представлял, кто и зачем выходит на сцену. А что касается истории с Собчак, я как раз понимаю, почему она осталась. Ведь это был такой укол в сторону либералов. Это как раз все понятно.
Анна Качкаева: Арина, у вас какое ощущение, почему все-таки Первый канал решил показать «Нику»?
Арина Бородина: Ну, они согласились показать, возможно, потому что захотелось, чтобы фильм «Высоцкий» как-то прозвучал в национальном эфире. И ни о каких историях, чтобы «Высоцкий» победил, я уверена, даже речи не было. Но я не согласна с Юрием Александровичем, что кусок с Собчак остался только потому, что это укол либералам. Я бы поспорила с этим, потому что оставили и оставили они этот кусок, и я бы на месте Собчак тоже хорошо подумала, когда говорила это со сцены. Скандальность оставили, но это было во втором часу ночи, и они целиком дали и слова Миронова, и слова Собчак. Вот если бы она сказала Миронов: «А кто здесь ублюдки? И почему вы это говорите со сцены, народный артист России?» - а они бы это оставили, вот это я бы, конечно, подумала: о, это впервые на Первом канале. К сожалению, она этого не сказала. Ну, осталось и осталось. А то, что Первый канал «Нику» транслировал, ну, это нормально. И Театр Советской армии, где тоже проходила «Ника», уж точно никак не меньше «Крокус Сити Холла», но столь изнутри бездарно организованной и не человеческой по атмосфере церемонии я давно не встречала. Повторюсь, это мой первый опыт, может быть, мне не повезло. Но настроение у меня было вчера плохое еще и потому, что выступление Ксении Собчак затмило абсолютно кинематографические итоги этой премии, и это очень печально.
Анна Качкаева: Да, к сожалению, ушло то, о чем стоило бы говорить. А призы получили замечательные люди и замечательные фильмы: «Елена» Звягинцева, Гармаш, «Жила-была одна баба», «Раскол» Досталя, Надежда Маркина, Дарья Якамасова – лучшая женская роль…
Арина Бородина: А открытие года, кстати, - Дмитрий Астрахань, фильм «Высоцкий» и мальчик, который играл в «Сибирь – мон амур». И я согласна, Астрахан в «Высоцком» - совершенно неожиданная роль.
Анна Качкаева: Очень коротко скажу про Парфенова и Познера. В обсуждении люди разделились. Молодой состав продюсеров, журналистов и коллег, которые живут в сетях, в Фейсбуке, довольно жестко сказали по поводу взрослых коллег, что они «в браке», мягко говоря.
Юрий Богомолов: В отстое.
Анна Качкаева: А старшее поколение сказали, что давайте дадим шанс, ну, может быть, конечно, телевизионно это не очень, но пусть попробуют.
Арина Бородина: Мое впечатление, я считаю, что они правильно сделали, что согласились на этот действительно камерный, не для большого телевидения, а для сетевого, скорее, формат. Темы все обозначены верно, это первый эфир, они притираются – два мэтра, два гиганта. Им, конечно, тесно в этой маленькой студии с плохим звуком телевидения, которое только встает на ноги. Но темы, которых нет в федеральном эфире, ими были обозначены. В целом я отношусь к этому положительно, потому что когда на молодую аудиторию работают два профессиональных и думающих, рефлексирующих тележурналиста, это только плюс.
Анна Качкаева: Я тоже с вами соглашусь. Я даже молодым коллегам своим говорила, что в этом есть ностальгический привет из 60-х. До видеозаписи был такой жанр – фотофильм, когда с пюпитра меняли руками фотографии. В этом есть даже какая-то такая трогательность, что вчера Леонид Парфенов показывал эти фотографии с рук, что на его пюпитре, где он писал темы, не очень было видно, какие из этих тем он писал. Будет очень любопытно теперь, как они с развязанными руками и абсолютно свободные в выборе, выбирать, что они будут выбирать, и как они будут разговаривать. И даже то, что вчера Парфенов вел, скорее, играл такую первую скрипку, а Познер, скорее, ему поддакивал, очень может быть, что это такая общая притирка. Но, может быть, эта форма устарела?
Арина Бородина: Сложный вопрос, неоднозначный – насчет формы. Это просто другое телевидение. На мой взгляд, телевидение включает в себя и развитию технологию, и картинку, и режиссуру, и звук, без этого телевидение не может быть телевидением. «Дождь» - это, да, такое слайд-шоу, телевидение с картинками, непривычная форма, для него этот формат адекватен. Но мне кажется, важнее, как они – Парфенов и Познер – будут выбирать темы на телевидение, где нет купюр, где нет генерального директора, производящей компании и других атрибутов, которые накладывают сегодня цензуру. Конечно, и Наталье Синдреевой, директору «Дождя», могут позвонить из Кремля и сказать: убирайте Познера с Парфеновым. Но когда они будут говорить в прямом эфире, они только за себя будут отвечать, какие темы и приоритеты этих тем они расставляют в своей программе. Это очень важно! И этим программа должна быть интересна. А по форме – ну, я, честно сказать, не так взыскательно сейчас отношусь. В том, что они, немного волнуясь, без режиссерской руки обсуждали, был определенный шарм. Давайте посмотрим. А насчет того, насколько это есть современная форма телевидения, я не согласна. И потом и Леонид Парфенов, и Владимир Познер прекрасно владеют речью, хорошо говорят, они высокообразованные люди. И многим молодым, начинающим телевизионным журналистам в этой части можно чему-то учиться. А иногда и самому мэтру Владимиру Познеру неплохо было бы, может быть, чему-то поучиться у некоторых молодых коллег в части подготовки к эфиру, например. В общем, я считаю, что это обоюдный процесс. А то, что Леня с рук показывает картинки, это добавляет обаяния.
Анна Качкаева: Мне кажется, если это останется таким домашним, пусть останется. Нет сейчас этого спокойного разговора двух людей, которых сдерживают только рамки прямого эфира, ты должен в них уложиться. И пусть они разговаривают, это очень важно. А формат там немудрен: каждый из ведущих предлагает три темы недели, и они друг с другом в такой вот распасовке обсуждают эту тему. И появляется герой, в воскресенье там был мэр Ярославля. Тоже, кстати, оказалась любопытная фигура, и когда они его так перекрестно допрашивают с некоторой иронией, интересом, сомнением, в этом есть жизнь. И мне кажется, что ощущение такой телевизионной жизни и очень эффектной, яркой, неслучайно, мне кажется, они попали в одно время с «ЦТ», в этом есть правильный шаг, если говорить о классическом телевидении, которое развивается. Другое дело, мне кажется, то, куда они должны были бы пойти, это вопрос работы с интерактивностью, с тем, что сеть так любит. Может быть, здесь как-то попробовать посмотреть, что же такое будет с этими зрителями, слушателями и сетевыми писателями.
Юрий Богомолов: А я вот думаю о возможностях развития и проблемах, которые стоят перед ними. Это ведь попытка понимания социально-общественного процесса, который происходит, и не только на поверхности. Здесь – попытка заглянуть под покров реальности, и многое зависит от того, как журналисты способны мыслить в общественно-социальном отношении и понимать изменения, повороты этой социально-общественной жизни, самим пытаться как-то прогнозировать. Вот насколько они являются социальными мыслителями.
Анна Качкаева: В этом смысле вас как раз могут упрекнуть люди, разделяющие журналистку на журналистику фактов и журналистику мнений, но, слава богу, и Познер, и Парфенов не выступают здесь только в роли журналистов.
Юрий Богомолов: В том-то и дело, что тут уровень несколько другой, и требования другие. Поэтому я буду с надеждой и настороженностью смотреть эту программу. Я помню кризис Познера, когда он вел передачу «Мы», когда пошла бесконечная тавтология по поводу его вопросов и соображений на тот или иной счет. Поэтому здесь действительно будет проблема этого рода. А на фоне такой осторожности, с которой поднимаются те или иные темы на других каналах, здесь это будет… Но я еще хотел выделить то, что было на «Дожде» и не было ни на одном другом канале, - это 2 апреля, когда был День всемирного распространения информации об аутизме. И этот всемирный день не коснулся никаким боком никакие каналы, кроме «Дождя», а на «Дожде» ребята молодцы, они посвятили целый день этой проблеме. Там было очень много интересных выступлений, и главное – вдруг выяснилось, что аутизм – это не просто болезнь, это некое явление. То есть аутисты – это другие люди, а другие люди у нас все время оказываются под подозрением. И уже не следующий день в эфире телеканала «Россия» мы увидели, как было подвергнуто бешеной, совершенно злобной атаке меньшинство сексуальное. Там не просто говорили об этом новом законе, а говорили о том, что это люди второго сорта, и их сердца надо сжигать.
Анна Качкаева: Для меня совершенно не ясна агрессия человека, который называл себя всегда европейцем, работал в европейских странах…
Юрий Богомолов: Это всегдашняя история: самые большие антисемиты – это евреи, самые большие националисты – инородцы, и разоблачители – это бывшие демократы, либералы и так далее. Это закон, можно сказать.
Анна Качкаева: Давайте поговорим еще о другом. Закончился сериал и фильм, они абсолютно разные, и их соединяет одно – женская доля тогда и сейчас. Давайте их оценим с точки зрения этого явления в эфире, и того и другого, что это означает? Как Бердяев говорил – «Россия с женской душой», и вот телевидение и художники правильно это почувствовали, и все это слилось в одно время.
Юрий Богомолов: Я хорошо почувствовал эти два сериала, посмотрев документальный фильм Саши Архангельского «Изгнанник Герцен», тоже была премьера. «Изгнанник Герцен», «сын сердца» в переводе с немецкого, так его назвал отец, своего внебрачного ребенка. И Саша очень хорошо показал в своем фильме, в чем отличие Герцена от его соратников – в том, что он сердцем поверяет все законы, все умственные построения, все концепции, пропускает через сердце. Для Герцена Россия – дочь сердца в этом отношении. И мы видим на примере судьбы самого Герцена то, как судьба человека стала метафорой судьбы самой России. Он прошел испытание на разрыв сердца, сумел отстоять свою целостность в жизни. И фильм Смирнова о том, как сердце России – в данном случае образ этой бабы – как ее пытают, как ее насилуют, сквозь какие дебри жестокости она проходит… Россия никак не может, если следовать логике и того, что писал Герцен, прыгнуть выше себя.
Анна Качкаева: А по логике Смирнова, град Китеж, все просто утонуло. Это метафора.
Юрий Богомолов: Естественно, но и это послегерценовское развитие России. И эти девушки, которые показаны, которые ищут свой жизненный путь – они живут уже на мелководье.
Анна Качкаева: Так удивительно, что они пересекаются в этой своей несоциализированности. Казалось бы, разница колоссальная, а вот ощущение, что они тащат свой жизненный крест, ищут любви, ищут мужа, ищут мужчину рядом, а все как-то разламывается, и они просто выживают. Ощущение такое.
Юрий Богомолов: Да, выживают, но все равно крохи человечности остаются в каждой из них, их задавить до конца не удается.
Арина Бородина: Общего, конечно, у фильма и сериала, мне кажется, ничего нет, кроме гендерного признака, объединяющих эти два проекта. Мне кажется, и такой проект, как у Германики, «Краткий курс счастливой жизни», и показ телевизионной премьера фильма Андрея Смирнова «Жила-была одна баба» - это не рядовые события для телевидения. И вот в такие моменты хочется сказать спасибо, что есть телевидение, что они нам это показывают. Если говорить о содержании, на мой взгляд, не самая удачная была дискуссия в «Закрытом показе», достаточно вялая, уступающая градусу самого фильма. Но здесь сложно было бы, наверное, организовать, потому что люди разные, и фильм воспринимают по-разному. Но он, скажем так, вываливается даже из структуры «Закрытого показа». Другой вопрос, что первоначально Первый канал хотел показать этот фильм 2 декабря, в последний день агитации перед выборами в Госдуму, и даже рассматривалась история, что там мог бы быть Чубайс, который принимал участие в финансировании этого фильма. На мой взгляд, это была бы мощная, откровенно идеологическая акция, и я думаю, что в том числе и поэтому Первый канал на это тогда не решился. А сейчас, ну, да, такое продюсерское чутье Константина Эрнста, который понимал, что какие-то призыв Смирнов получит, и угадал даже, что это фильм года по версии Академии «Ника». А что касается «Краткого курса счастливой жизни», я считаю, что это удача, конечно, как ни относись. Мне, как зрителю, эта работа была очень интересна. Я считаю, что и продюсерски это удача, и Германика себя показала – молодая женщина со своим взглядом на эти отношения иногда ее ровесниц, иногда женщин чуть старше, ее собственный взгляд на это время, ведомый продюсерской рукой, это, конечно, заметно в проекте. На фоне бесконечных тягучих бесконечных сериалов, «Кровинушек», «Обручальных колец» и «Сердец Марии», а их очень много, вот так вот разламывать, впускать такие провокационные проекты – в этом, наверное, в том числе, и задача телевидения.
Анна Качкаева: Федор, Петербург, слушаем вас.
Слушатель: Действительно, замечательный фильм Смирнова, и на «Закрытом показе» пытались его сильно поливать. По поводу «Ники», мне церемония показалась нудной, бездарной, провинциальной, с долей сервильности, поклонами в сторону власти. И меня неприятно поразила опять передача «НТВэшники». Там проклинали «Пуси Райт», лизали церковь, какая-то монахиня, Чаплин…
Анна Качкаева: Ну, было шумно и крайне агрессивно со всех сторон, это факт. Тем болезненная, это понятно. Почитаю, что нам пишут слушатели. «Одиозный сериал Германики поведал нам о самках обезьян в городском интерьере. Ну, а в фильме Смирнова играли ряженые с псевдорусской речью», - Николай пишет.
Юрий Богомолов: Опять же восприятие зависит от уровня погружения в жизнь.
Анна Качкаева: Речь, кстати, там специально воспроизведена для этой южнорусской части страны.
Юрий Богомолов: И там работали специалисты по этой части, там все продумано. Ряженые… Ну, скажем, героини «Краткого курса» - там тоже работали люди, которые продумывали костюмы.
Анна Качкаева: «Ксения Собчак выступала классно. За это ей и «Дом 2» можно простить», - пишет Анисья. И еще пишут: спасибо Ксении Собчак за вопрос Хаматовой. Вот странное ощущение…
Юрий Богомолов: Я всей душой по поводу острых либеральных вопросов, но в данном случае это было настолько бестактно и неуместно. Речь шла о детях, о помощи им. Кстати, тот же Юлий Гусман после этой церемонии дал пример того, как это можно понимать: представьте себе, что на свадьбу приходит человек и, поздравив, начинает рассказывать о каких-то онкологических медицинских проблемах невесты, - вроде бы честно и правда, а все равно это будет жутко.
Анна Качкаева: И вот слушатели пишут: «Не обращайте внимания на Собчак, все это не важно». «От Академии веет пустотой и скандалом, больше ничем. Хочется спросить: за эти 20 лет назовите хотя бы один шедевр, хотя бы типа «Титаника», снятый этими академиками», - Геннадий Георгиевич нам пишет из Москвы. Ну, «Титаник» в своем роде шедевр кассового голливудского кино, но с точки зрения большого киноискусства…
Юрий Богомолов: Это индустриальное кино, а искусство кино – это другое.
Анна Качкаева: Москва, Анжела, пожалуйста.
Слушатель: Фильм Смирнова – это, конечно, заслужена. Но была поражена на «Нике» монологом Гузеевой. Такой пошлости от нее я не ожидала.
Анна Качкаева: Вы правы абсолютно, я тоже ежилась. Но она явно читала текст.
Слушатель: И она сама стеснялась этого! Ощущение было, что она начала говорить и растерялась. В общем, это было ужасно. Насчет Собчак, конечно, смелости ей не убавить. Ксения ответила Миронову на его высказывания. И я считаю, что на такой скучной «Нике» это было самое яркое.
Юрий Богомолов: Знаете, скучный фон не оправдывает всяких глупости, гнусностей.
Арина Бородина: Я тоже позволю себе не согласиться. Легко и удобно трактовать, что Ксения Собчак ответила Миронову на его «ублюдков». Конечно, его это не красит слово, не его это лексикон, наверное, не сдержался, не прав. Мне кажется, что это была просчитанная история. Сценарий, номинация, вышедшие люди… Важно было задать вопрос. Потому что если бы важен был ответ, этот ответ она могла бы получить и не на этой сцене, и не в этой номинации. Это даже не номинация, а такая социальная акция, я бы сказала. И первая моя реакция была – недоумение.
Анна Качкаева: Николай, слушаем вас.
Слушатель: Меня, честно говоря, поражает успех фильма «Елена», с очень неоднозначным содержанием, который в здоровом обществе не мог бы появиться, но вызвал бы очень серьезную дискуссию. А он принят как само собой разумеющееся, и как позитивное высказывание, отмеченное многочисленными наградами и уже сакрализованное почти явление отечественного киноискусства.
Юрий Богомолов: Дискуссии были, вы, может, их просто не заметили. Были споры по этому поводу, и отношение было неоднозначное. На «Золотом орле» этот фильм стал лучшим, а здесь ему дали за лучшую режиссуру. Так что все не так просто, и фильм гораздо сложнее, чем вы думаете.
Анна Качкаева: И мы, кстати, о нем говорили. И хорошо, что появились такие фильмы, и их можно обсуждать, и мы говорим о морально-этическом конфликте, который сквозит в обществе. Это видно и в политике, и в социальной практике, и проблеме между церковью и обществом. И хорошо, что это находит отражение в кино и на телевидении.
